Гленда Сандерс - Свободная любовь
В полудреме он испытывал какую-то тревогу, словно проснулся посреди ночи от кошмара. Медленно, по мере того как он просыпался, воспоминания прошедшего вечера всплывали в его памяти. Реальность была хуже ночных кошмаров, от нее было трудно избавиться. Скотт застонал, уткнувшись в подушку. Ну и дела!
Он не услышал, что в душе льется вода, но отметил момент, когда кран закрыли. Лежа тихо-тихо, он слышал приглушенные звуки: как Дори вытирается, одевается, сушит волосы.
Когда она на цыпочках вернулась в спальню, он притворился, что спит. Ему требовалось какое-то время, чтобы освоиться с той новостью, которую он услышал от Дори вчера вечером. И лишь когда почувствовал запах кофе и услышал звон посуды на кухне, он вылез из кровати и поплелся в ванную комнату. Собираясь побриться, он с чувством презрения к себе посмотрелся в зеркало. Лицо в зеркале было приятным — стандартное красивое лицо. Его волосы были все еще густыми и темными, хотя время от времени он замечал предательскую седину. Нет, он не жаловался ни на лицо, ни на волосы. Кого он презирал, так это человека внутри себя — труса, существо, которое было менее порядочным, чем это ожидалось от Скотта Роуленда-младшего.
Он любил Дори. Он поклялся бы в этом на Библии в любом суде мира. Но женитьба? Ребенок? Этого не должно было случиться, во всяком случае — не сейчас. Пока они не готовы к этому. У них был уговор. Никаких заверенных бумаг, никакого нажима, цепей, упреков, никаких сожалений.
Никаких детей.
И вот это случилось. Скотт нахмурился. Дори беременна. От одной мысли об этом у него свело живот, ему просто было стыдно за себя. Кто из мужчин не захотел бы жениться на женщине, такой, как Дори, после того, как она забеременела от него?
Человек, который вообще не собирается жениться ни на ком, вот кто! Дори знала его отношение к браку, она все понимала. Она тоже не намеревалась выходить замуж. Разве вчера вечером она не сказала, что это было бы ошибкой? Но, может быть, в конце концов все образуется. Конечно, подумал он, проводя бритвой по лицу, все наладится. И завтра утром солнце взойдет на западе. Правда, после того, как перепрыгнет через луну.
Глава четвертая
После того как Скотт побрился и оделся, он был готов отправиться на кухню навстречу доносящемуся аромату поджаренных булочек с черникой. Дори пекла их, когда ей удавалось купить в супермаркете чернику — забытый во Флориде продукт. Обычно, войдя на кухню, он говорил что-нибудь по поводу необычного блюда, но сегодня был молчалив. И хотя он знал, что Дори, конечно, слышала его приближающиеся шаги, она не оторвалась от плиты, чтобы поприветствовать его.
У Скотта сжалось сердце, когда он увидел, как напряглась ее спина, противясь естественному желанию повернуться к нему, улыбнуться, встать на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку и пожелать доброго утра. Они были все теми же людьми, но уже другими: перемены в отношениях привели их в состояние неуверенности друг в друге и, что хуже, обоюдной неловкости. Такое они испытали впервые.
Скотт открыл буфет и достал свою кружку. Наливая из кофейника кофе, он ощущал в руке привычную тяжесть, придающую ему уверенность, пока машинально не взглянул на кружку и не прочитал надпись, которую после долгих месяцев перестал замечать: «Супержеребец».
На такой же кружке Дори было написано «Супердевка». Они купили их на распродаже просто потому, что те сразу же пришлись им по вкусу. Но сейчас, в свете последних событий, его кружка была так неуместна. Скотт с отвращением резко поставил ее на стол, и горячий кофе выплеснулся ему на руку. Он выругался и, открыв кран, подставил руку под струю холодной воды.
Дори посмотрела на него широко открытыми глазами.
— С тобой все в порядке?
— Так глупо.
— Твоя рука...
— Холодная вода поможет.
Она вопросительно посмотрела на него, и он проворчал:
— Прочитай, что написано на кружке. — Скотт схватился рукой за мойку и горько рассмеялся. — «Супержеребец». Этим все сказано, не так ли? Господин Мачо, чья сперма способна проникнуть сквозь резинку и устоять против контрацептивов.
Дори, вздрогнув, закрыла глаза.
— Пожалуйста, не надо, Скотт.
В ответ он вздохнул, взглянул на свои руки, и его плечи опустились.
— Этим ничего не изменить, — сказала Дори. Такова была Дори — прагматичной, исходящей лишь из реальной обстановки. Скотт хотел бы сейчас находиться где-нибудь в другом месте, чтобы быть вдали от реальности, которую она не давала ему забыть.
Он услышал, как открылись дверки буфета, зазвенела посуда. Дори подошла к нему сзади, обняла за талию, предлагая ему чашку с блюдцем, которые держала в правой руке. Он взял их, затем накрыл ее левую руку своей и прижал к груди. Она поцеловала его в затылок, затем потерлась щекой о его плечо.
— Не будем сейчас об этом говорить, — сказала она. — Пройдут месяцы, прежде чем это станет заметно. А пока... — она втянула в себя воздух и оторвалась от его плеча, — почему бы тебе не выпить кофе?
— А ты?
Она взяла стакан со стола.
— Апельсиновый сок. Теперь никакого кофеина.
— О, — сказал он. — Конечно, кофеин вреден детям. — Он с удовольствием пил из своей чашки, как будто горячий кофе мог освободить от охватившего его отчаяния.
Дори заглянула в духовку — проверить, как обстоят дела с булочками. Видимо удовлетворенная, она сняла с крючка кастрюльку.
— Ты мог бы приготовить себе омлет? — спросила она.
Скотт удивленно поглядел на нее. Приготовить омлет не представляло никакого труда, но он не помнил, чтобы Дори когда-нибудь просила его что-либо готовить на кухне.
Дори протянула ему коробку с яйцами. На его вопросительный взгляд она смущенно ответила:
— Я не... Меня пока не беспокоит тошнота, но почему-то сырые яйца...
Скотт положил коробку обратно в холодильник.
— Мне не нужен омлет.
— Нет, все в порядке. Правда. Пока я не вижу их сырыми. Тебе не нужно отказываться от них.
— Холестерин, — сказал Скотт.
Через секунду они оба рассмеялись. Дори не раз говорила Скотту о холестерине с момента их знакомства, но он не обращал на ее слова никакого внимания. Это даже стало шуткой. Скотт коснулся шеи Дори, а затем обвел большим пальцем линию ее скулы.
— Как здорово посмеяться вместе. Я не был уверен, что мы сможем так запросто снова смеяться.
