Сьюзен Липиц - Безрассудство любви
Элизабет помахала рукой Тагу Маззи, стоявшему под зонтиком возле насоса — на другом конце дома. Она вошла в дверь следом за Максом. В прихожей Стив Уолфорд разговаривал с Бернис Маккензи, матерью Джона.
Худенькая пожилая женщина с сединой в волосах ласково улыбнулась Элизабет. Когда взгляд ее упал на мокрую блузку и длинную юбку Элизабет, в глазах женщины появилось беспокойство.
— Зачем, ради всего святого, ты так вырядилась — в такой дождь? Где твои джинсы? И ботинки? Да ты вся мокрая!
— Ну, не вся. — Элизабет забавляло, что Бернис заботится о ней, как о маленькой девочке.
Бернис увидела Макса, недоуменно вскинула брови, но, узнав его, тотчас улыбнулась.
— Мама… Стив, — начала Элизабет. — Вы оба помните Макса Уайлдера, не правда ли?
Стив обменялся с Максом рукопожатием.
— Рад снова видеть тебя, Макс. Поздравляю, как-никак девять миллионов, если не ошибаюсь.
— Шесть миллионов девятьсот тысяч, — поправил Макс с усмешкой.
— Я слышал, ты купил себе местечко в Аризоне и самолет. Приятно, что ты здесь — чтобы помочь земле предков.
— Всегда пожалуйста.
Бернис обратилась к Максу:
— А я все думала, зайдешь ли ты навестить меня, пока будешь в Олтоне.
Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза. Потом Макс как-то неловко протянул пожилой женщине руку:
— Здравствуйте, миссис Маккензи.
— Ты никогда не называл меня «миссис Маккензи», не делай этого и сейчас. — Проигнорировав его жест, Бернис раскрыла ему объятия.
Макс шагнул к ней и крепко обнял. Элизабет смотрела на них с умилением.
— Я очень сожалею о Джонни, — сказал он.
— Спасибо. — Бернис вздохнула. — Все не знала, как тебе сообщить. Хотела, чтобы ты приехал на похороны.
— Я… — Макс откашлялся, — я тоже хотел…
Бернис похлопала его по руке.
— Я так рада, что ты все-таки заглянул.
— Вообще-то это я затащила Макса в город, чтобы он починил насос, — вставила Элизабет.
— Меня не пришлось тащить, — возразил он.
— А почему бы нам не взглянуть на насос? — предложила Элизабет.
— Я сам ему все покажу, Элизабет. — Стив решительно остановил ее. — Ты сляжешь в постель, если снова промокнешь. И тогда не сможешь завтра поужинать со мной.
Взгляды обоих мужчин обратились к ней. Макс смотрел на нее с любопытством, Стив — как будто уже получил ее согласие поужинать с ним. Но к черту их обоих!
— Я, как и любой здесь, делаю свою работу, — вспыхнула она. — И что мне мокрая одежда? Идем, Макс!
Как только она повернулась к выходу, Макс положил ей ладонь на плечо.
— Он прав, Лайза Джейн. Останься в доме. Кроме того, я бы не отказался от чашки хорошего крепкого кофе.
Какая заботливость! Это не было похоже на Макса, по крайней мере на прежнего Макса. Когда-то она хотела, чтобы он не стеснялся своих чувств к ней. Но те времена давно канули в Лету. И все-таки Элизабет было приятно…
Она вздохнула и легким взмахом руки указала на дверь:
— Идите, джентльмены. Оставьте нам заботы об очаге и пище.
Стив хмыкнул в ответ на ее шутку. А Макс так озорно подмигнул, что сердце Элизабет екнуло.
Глава четвертая
Когда Макс со Стивом вышли, Элизабет направилась вслед за Бернис в кухню, чувствуя, что свекрови не терпится поговорить о Максе. На счастье Элизабет, в кухне они оказались не одни. Две женщины мыли посуду, трое детей резвились тут же, под ногами у матерей, и на детском стульчике крепко спал малыш.
Он вдруг проснулся, протер глаза и начал жалобно звать маму. Элизабет взяла его на руки и села за стол, убеждая, что мама скоро вернется. Та наполняла мешки песком, и ее смена должна была вот-вот закончиться. Маленький Дэнни, появившийся на свет через полгода после того, как его мать пришла в приют, не испытал жестокости своего папочки, как другие дети здесь. Темноволосый маленький мальчик привязался к Элизабет, которая всегда была очень ласкова с ним. Когда она качала его на руках, ей казалось, что это он ее успокаивает.
Вскоре Дэнни мирно засопел под разговоры взрослых. Бернис приготовила кофе и подсела за стол к остальным. За столом обсуждали плачевное состояние подвала. Элизабет заверила женщин, что делается все возможное и что, если дела пойдут совсем плохо и придется покинуть дом, никто из них не останется без крова. Немного приободрившись, женщины пошли наверх.
— Я скоро отнесу Дэнни, — сказала им Элизабет, испытывавшая материнскую радость оттого, что малыш прижимается к ней. Она уткнулась лицом в его шелковистые темные волосы и закрыла глаза, вдыхая знакомый любимый запах детской присыпки.
Ты хочешь ребенка от Макса, заговорил в ней внутренний голос, прорвавшись сквозь преграды, выстроенные здравым смыслом. Нет, возразила она себе. Но что, если бы он не остановился и ты бы забеременела?.. Нет, невозможно…
— О чем задумалась? — Бернис прервала ход ее мыслей.
Элизабет не хотела посвящать ее в свои проблемы. Вопреки здравому смыслу она все же надеялась на то, что сможет забеременеть.
— Я и не думала, что ты знаешь о возвращении Макса.
— Сэм Робертс зашел как-то утром и сказал, что Макс купил отличный пикап у его агента. — Бернис подошла к буфету и достала четыре большие керамические кружки. — Похоже, парень приложил все усилия, чтобы найти тебя.
— Он не искал меня.
— Но теперь это уже не имеет значения, верно? — Бернис поставила две полные кружки на стол. Она села напротив Элизабет и поднесла кружку ко рту. По ее глазам было видно, что она о чем-то догадывается. — Прошло два года, — сказала она ласково. — Я не буду держать на тебя зла, если ты снова сойдешься с ним.
Элизабет была очень удивлена, но не показала виду.
— Я ценю твое великодушие, Бернис. Однако не собираюсь ни с кем «сходиться». — Особенно с Максом Уайлдером, добавила она про себя.
— Я знаю, ты любила Джонни.
— Я очень его любила.
— Да… и мне отрадно это слышать. Ты была ему прекрасной женой. Такой, о которой можно только мечтать.
Она протянула руку через стол, и Элизабет сжала ее в своей. Между свекровью и невесткой существовала особая дружба. Элизабет могла рассказывать Бернис абсолютно все, не опасаясь порицаний и поучений с ее стороны.
Но Элизабет не хотелось говорить с ней о Максе Уайлдере. Она боялась тех чувств, которые сохранились у нее к Максу. Она по-прежнему неравнодушна к нему, однако о совместной жизни с ним не могло быть и речи.
Бернис слегка сжала руку Элизабет, потом выпустила ее и откинулась на спинку стула.
— Рано ставить на себе крест. Тридцать шесть лет — это не возраст.
