Елена Булганова - Моя мама — Снегурочка
А Борис Морозов в этот вечер сидел в ресторане в пяти минутах езды от своего дома вместе с журналисткой Сашей и с довольным видом думал о том, что Саша, несомненно, здесь самая красивая и породистая, хотя и произвела некоторый фурор среди присутствующих дам своей одеждой с китайского рынка. Они и сейчас, поджав губы, надменно рассматривают ее из-за соседних столиков. Но Саша, оживленная, с пылающими щеками, этих взглядов просто не замечала.
— Тебе хорошо здесь, Сашенька? — поймав на лету тонкую смуглую руку девушки, спросил Борис.
Та домиком свела пушистые брови, улыбнулась самым краешком губ:
— Мне нравится ваша компания, Борис. А вот место могло быть и не таким помпезным. Знаете, когда я вижу, что салат, который я бы приготовила — и гораздо лучше — на сто рублей, тут стоит пятьсот, мне становится смешно. А смех убивает мой аппетит. Но мне, безусловно, приятно, что вы постарались произвести на меня впечатление.
Морозов хотел сперва разозлиться на ее речь, вместо этого рассмеялся и пораженчески вскинул руки:
— Сдаюсь, Сашенька. В следующий раз поведу тебя в самую демократическую забегаловку в этом городе.
— Уверена, вы сами удивитесь, насколько там приятнее обстановка, — серьезно кивнула Саша.
— Саша, милая, поверь, я не родился с золотой ложкой во рту. В твои годы у меня даже на забегаловку денег не хватало.
— Правда? — удивилась девушка. — А вы так органически смотритесь в образе хозяина жизни!
— Сколько тебе лет, Саша? — посерьезнев, вдруг полюбопытствовал Борис.
— Двадцать три, — напряглась Саша, чутко уловив перемену тона. — Но я выгляжу моложе, я знаю.
— А родители у тебя есть?
— Конечно. Они живут в далеком северном городишке, о котором вы, уверена, никогда даже не слышали, — ответила Саша и не сумела сдержать тоскливого вздоха.
А еще несколько дней спустя Борис Морозов уже сидел в салоне самолета, старательно набиравшего высоту в преддверии далекого пути. Но, давно привыкший к перелетам, он ничего не замечал, погруженный в свои нелегкие раздумья.
«Да, Наташа была бы идеальной матерью для Леры. Жаль, что я не подумал об этом раньше. Она умна, добра и по-настоящему любит мою дочь. Причем любит не за что-то, а вопреки, и это особенно ценно. Плохо только, что в последнее время она как-то потерялась в этой любви и, как следствие, утратила авторитет. Теперь это трудно будет поправить, а Лера так нуждается в любящей, но твердой руке.
Лариса — вот кто способен научить мою дочь тому, какова должна быть женщина в современном мире. Привить ей это свое изумительное изящество, легкость в общении, выработать волю и стремление к успеху. Да, признаться, я хотел бы, чтобы моя девочка была хоть немного похожа на Ларису. Только вот вопрос: захочет ли Лара, даже став моей женой, стать матерью для Леры? В предыдущем, почти десятилетнем браке, у нее детей не было. Значит, и не хотела, берегла себя для карьеры, для блеска в обществе. Она вечно сует Валерии какие-то мудреные игрушки, как будто хочет поскорее избавиться от ее общества. И всегда так странно смотрит на девочку…
Сашенька… Нет, об этом даже мечтать не стоит. Она слишком молода для роли мамы десятилетней девочки с непростым характером. Саша станет ее подружкой, напарницей в играх, сообщницей ее проказ, но никак не матерью. У нее в этой жизни все должно сложиться правильно: замужество, младенец, вместе с которым будет взрослеть и она сама. Взвалить на нее Леру было бы непростительной ошибкой. Хотя, черт возьми, для меня это самый соблазнительный вариант! Но об этом и мечтать не стоит».
Самолет давно уже закончил свой натужный подъем и теперь вольготно летел среди розоватых облаков, радуясь, что вырвался из мороза, слякоти и спешит к прекрасной стране, где всегда царствует лето. А Морозов все терзал себя мыслями. Уж если он собирается пожертвовать собой ради счастья дочери, то и сделать это надо не менее чем на триста процентов.
А в это время в его подмосковном доме происходили странные и тревожные события. В девять часов вечера распахнулась дверь и в холл дома стремительным шагом вошла высокая, очень худая женщина с лицом несколько надменным, но таким своеобразным, что, увидав однажды, забыть его было невозможно. Трудно было сказать, красива она или дурна собой. У женщины было треугольное лицо с крепким, выдающимся подбородком и большие прозрачные глаза, холодные, как ручей, вытекающий из ледника. Она вошла по-хозяйски, коротко кивнула домработнице и требовательно спросила:
— Где девочка?
Мила в ответ испуганно всхлипнула и закрыла лицо руками. Сверху уже кто-то бежал, топая по лестнице. Это Наташа, услышав стук входной двери, бросилась вниз, на бегу выкрикивая вопросы:
— Мила, это она? Она вернулась? — И безмолвно застыла у основания лестницы, блуждая непонимающим взглядом по одетой во все черное фигуре гостьи. Та в свою очередь надменно оглядела гувернантку и заговорила первая:
— Добрый вечер, Наташа! Надеюсь, с вашей подопечной все в порядке?
— А почему вы спрашиваете? — с трудом шевеля губами, прошептала Наташа. — Вы что, что-то знаете?…
— Час назад девочка прислала мне на мобильный очень странное сообщение. Я была вынуждена все бросить, примчаться сюда… Да что тут у вас происходит, черт побери?!
Окрик несколько привел Наташу в чувство, и она проговорила, натужно шевеля губами:
— Лерочка пропала. Мы с Милой собираемся звонить в милицию.
— Когда это случилось?
— Я не могу вам сказать точно. После школы мы позанимались, немного поиграли, потом в семь часов, как обычно, я поехала домой. Миша, шофер, отвез меня в Москву. Но мне вдруг стало очень неспокойно. Я подумала, что Лере сейчас, наверно, грустно и плохо. Одна, в этом огромном доме… До Нового года всего несколько дней, а ее отец снова улетел. Я решила вернуться сюда, пока еще ходят автобусы, а с утра повезти девочку в центр, за подарками. Как только приехала, то сразу заглянула в детскую, но Леры там уже не было…
— Вы позволяете ей гулять так поздно?
— Конечно нет! — хором воскликнули Мила и Наташа.
Потом гувернантка прибавила:
— Она оставила на подушке записку. Это ужасно!
— Дайте посмотреть! — приказала новоприбывшая, протягивая руку.
Наташа немедленно подала ей тетрадный листок с большими, сантиметровыми буквами:
«НАТАША, Я ПОПАЛА В БЕДУ. ЕСЛИ ХОЧЕШЬ ПОМОЧЬ МНЕ, ИЩИ МЕНЯ В ПИТЕРЕ».
— При чем здесь Санкт-Петербург? — спросила женщина, возвращая листок.
— Там Лерочка родилась и прожила почти девять лет, — горя желанием хоть чем-то помочь, подала реплику Мила.
