Джорди Риверс - Во Имя Закона
– Почему никто не рад? – спросила Флоренс. – Почему никто не рад тому, что Ансельм влюбился?
Гемма отвернулась. Иногда девушка желала, чтобы волшебница одевалась посовременнее. Потому что в своих платьях с завышенной талией, с нежно струящимся до полу подолом она выглядела такой хрупкой и беззащитной, что сердце щемило.
Нарушая сложившуюся за день традицию, Ансельм заговорил, опустив тяжелый взгляд в стол:
– У меня не просто так нет глаз. Не было глаз, – поправился он.
– Да, ты говорил, чтобы не зазнаться и так далее, – тут же ответила ему Флоренс, радуясь, не знай как, что нетронутый заговорил с ней. А говорил он именно с ней. Потому что остальные, видимо, понимали, в чем дело.
– Не только для этого, – произнес Ансельм. – У нас нет глаз, а у блаженных и того больше, чтобы не привязываться к этому миру. Мы привязываемся через органы чувств. Ты этого не знаешь, но у нас почти не работает обоняние, и мы не ощущаем запахов. Все с той же целью. Потому что любить можно, только не привязываясь.
– Но ты же помнишь, как это делать? Не привязываться.
– Не помню, – покачал головой Ансельм. – Я увязаю в Гемме. Это губительно для всех нас. Вспомни себя! Разве это легко?
Фло подумала о своем сне. Подумала о том, как не могла остановиться. Она, как никто, понимала его.
– Но ты же Ансельм! – все же произнесла девушка. – Ты нетронутый.
– Я не знаю, так ли это. – Мужчина посмотрел на Флоренс. В его прекрасных глазах стояла мука. – Но я точно знаю, что я теперь не тот, кем должен быть.
Флоренс фыркнула:
– Поднебесье: тысяча и один способ любить неправильно.
В этот момент все ощутили явственный призыв – призыв к Чаше.
На лицах отразилась одна общая эмоция: «Только не сейчас! Только не это!».
– Не пойти я не могу, – поднялся на ноги Ансельм.
– Мы вместе. Никто не посмеет нас обидеть, – решительно сказала Флоренс, подавая Гемме меховую накидку.
– Я с вами, – появился на пороге Фредерик.
– Разве ты пропустишь такое веселье, – рассмеялась девушка.
Ансельм, тяжело опустив голову, двинулся мимо всех и вышел во двор.
Гемма проводила его взволнованным взглядом.
– Вместе, – набрав воздуха в легкие, повторила волшебница и пошла вслед за нетронутым.
– Цветы не есть! – уходя, бросила Флоренс гномам, которые, забравшись на табуретки, уже тянули свои маленькие пухленькие ручонки к вазе.
Флоренс уже привыкла, что каждый раз, когда они шли к Равновесной Чаше, все Поднебесье настраивалось против них. Она ли была тому причиной, или появившийся призрак Фредерика, или прозревший Ансельм… Девушке, если честно, было уже все равно. Ничего другого она не ожидала. В этом мире царили свои жестокие законы, и тех, кто отличался от толпы, не любили и боялись, как и в любом другом из миров.
В этот раз, когда три с половиной волшебника спешили по тропе, птицы оглашенно кричали:
– Гемма! Гемма! Гемма!
Да, волшебница для всех сейчас являла первостепенную опасность.
Одинокий писк «Фредерик» потонул в гуле этого крика.
Когда друзья вышли на поляну, Гемма инстинктивно схватила Флоренс за руку. Волшебница знала, что девушка единственная из них не испытывала угрызений совести. Девушка была единственной, кто могла прямо смотреть остальным в глаза. Гордо и дерзко. Что бы ни случилось.
И Флоренс именно так и сделала.
По Чаше пронесся вздох изумления, когда жители Поднебесья увидели Ансельма. Тот шел за женщинами, опустив глаза. Но их наличие скрыть было невозможно.
– Откуда у него глаза? – закричал кто-то из самой сердцевины вмиг загудевшей толпы.
И его крик тут же подхватил рой разгневанных голосов:
– Откуда? Откуда?
«От верблюда», – так и хотелось бросить им в лицо. Но вместо этого Флоренс спокойно и уверенно ступила на Чашу, ведя за собой остальных. Девушка обводила взглядом всех, кто осмеливался пялиться на них. И ни один не выдерживал её горящего взгляда. Потому что каждый читал в нем готовность защищать любого из их странной четверки до конца.
После того, как Равновесная Чаша вздрогнула и осталась в своих пределах, к сошедшим на землю друзьям подошел Младший Бакалавр. Он избегал смотреть в глаза всем. И только один раз посмотрел на Ансельма, поймав стыдливый взгляд нетронутого. С осуждением, как показалось Флоренс. Девушка уже сжала зубы, приготовившись ответить Бакалавру, если бы тот осмелился облечь свое осуждение в слова, но волшебник ничего не сказал по этому поводу.
– Вас ждут завтра в Башне Бакалавров, – проговорил мужчина и поспешил прочь, как от прокаженных.
Вернувшись домой, все четверо стали готовиться ко сну и к завтрашнему дню. Гемма успокоилась. Лицо её теперь приобрело выражение мягкое и задумчивое, с легким румянцем, как после длительного волнения, которое, наконец, оказалось позади. Ансельм ходил за ней как привязанный. Смотреть на это было и смешно и больно. Иногда он придерживал её за локоть, и тогда Флоренс готова была умилиться. Но все же от новой личности Ансельма, от его странной внезапно возникшей инаковости, мурашки бежали по спине.
Фредерик устроился у окна, выглядывая в небе крупнобокую луну. Магнум забрался на колени к девушке и, осторожно заглядывая ей в глаза, попросил:
– Расскажи мне сказку.
– О чем? – спросила Флоренс, усаживая гнома поудобнее.
– О вас с Геммой, – ответил Магнум.
– Какая смышлёная железяка, – с нежностью в голосе рассмеялась Фло.
А гном ласково уткнулся седой головой ей в бок. Флоренс не удержалась и погладила его по сверкающей лысине.
Феррум, заслышав разговор, тут же забрался на другое колено девушки.
– Про нас с Геммой как-нибудь в другой раз, – сказала Флоренс, поглядывая на нетронутого, – а вот про бесстрашного призрака по имени Фледелик, я вам с удовольствием расскажу.
После сказки гномы невесело поплелись в комнату Флоренс, расстроенные тем, что день заканчивался, и заканчивались их бесконечные шалости. Гемма ушла к себе. Бесстрашный призрак Фредерик испарился в воздухе, отбыв в свои неведомые владения. Девушка сидела на табурете за столом, попивая горячий чай.
Ансельм, как и говорил, остался ночевать у них, расположившись на полу в кухне. И кошка лизала ладонь его безвольно распростертой руки.
– Что мы забыли в этом мире? – спросила Флоренс у Геммы, когда на следующий день их отправили на задание в тот самый мир, который она открыла несколькими неделями ранее. – Жена прозектора давно умерла, и даже заново родилась мужчиной и воссоединилась со своей семьей! Что нам здесь делать? Почему из всех возможных вариантов нам всегда достается это сельскохозяйственное угодье?
