Мэгги Марр - Клуб голливудских девчонок
Лидия открыла defamer.com и увидела огромный заголовок жирным шрифтом, который гласил: «Почему Мэрфи так боится «Полуночи»?» В статье подробно (и верно) излагались почти все перипетии баталии между Арнольдом и Лидией. «Где они это раскопали?» — удивилась она. В левой колонке были приведены данные голосования, вариантов было два: «на экран» или «в мусорное ведро». Девяносто шесть процентов голосовавших хотели увидеть фильм на экране.
— Займар, это всего один веб-сайт. Горстка компьютерных маньяков, которым просто нечем больше заняться, не смогут повлиять на Арнольда.
— Лидия, эти «маньяки» контролируют всю киноиндустрию. Они тратят миллионы долларов на билеты. И наш фильм, даже не имея даты премьеры, уже раскручен больше, чем выходящие на экраны уже этим летом. Кликни на ролик.
— Ты сделал ролик?
— Ну кликни.
Из колонок, все нарастая, послышалась музыка, а на экране стали чередоваться сексуальные кадры с полуобнаженной Селестой и динамичные сцены.
— Боже мой! — выдохнула Лидия, и ужасаясь, и ликуя. — Это ты смонтировал и разместил ролик в Сети, да?
— Ничего такого, что можно было бы доказать, Лид, — сказал Займар со злорадной усмешкой в голосе.
— Займар, это же нарушение авторских прав! Очередное преступление! Одно дело — монтировать, но рекламировать… Арнольд нас теперь точно посадит.
— Не посадит, если мы будем действовать с умом.
Лидия еще раз просмотрела ролик.
— Займар, мы не можем…
— Можем. Я разговаривал с Джесс, и просмотровой зал у нас уже есть. Пригласи распространителей, руководство студий, агентов, прессу и обязательно — Теда Робиноффа, босса Арнольда. Если он посмотрит «Семь минут после полуночи», то поймет, что Арнольд — ублюдок, и, конечно, выпустит фильм в прокат. Клянусь тебе, Лидия, все отлично. Игра стоит свеч.
Лидия заерзала в кресле. Проявляя осмотрительность, она бы ничего в жизни не добилась. И в тот первый раз, когда она рисковала своей карьерой, это было также связано с Арнольдом Мэрфи. Тогда ей потребовалось собрать все свое мужество и решимость, чтобы сказать Уэстону и Беверли Бирнбаум, что Арнольд украл у нее сценарий «На исходе времен».
Лидия и Арнольд вместе работали на «Бирнбаум продакшнс»: она как начинающий редактор занималась доработкой сценариев, а он был старшим вице-президентом. Он при любом руководстве был непотопляем и к тому же чрезвычайно честолюбив, а потому с самого начала возненавидел юную Лидию за принадлежность к кинодинастии. Выплеснуть свое раздражение на Уэстона или Беверли он не мог (они были его боссами) и поэтому предпочел третировать и унижать Лидию. Она уже несколько месяцев работала с молодым автором над сценарием «На исходе времен», и, когда наконец была готова показать результат Уэстону, Беверли и студии, Арнольд «случайно нашел» сценарий на ее письменном столе и самым наглым образом присвоил его себе. Он пригрозил Лидии и сценаристке тем, что никто не поверит, будто бы они сами доработали сценарий, а если одна из них пожалуется Бирнбаумам, то Лидии придется распрощаться с карьерой в кино. Лидия не знала, к кому обратиться (отец умер за два года до этого), и не была уверена в том, что Уэстон и Беверли поверят ей, а не Арнольду.
Наглеца вывела на чистую воду сценаристка, которая сказала Уэстону, Беверли, а затем президенту по производству (в присутствии Арнольда и Лидии), что это Лидия нашла сценарий, отредактировала его и вообще полностью занималась проектом. На протяжении всего неприятного разговора Арнольд сверлил Лидию взглядом, а она смотрела в стол и не знала, как отвечать, когда президент по производству спросил ее, правда ли то, что говорит сценаристка. В итоге она сказала правду, и это стало публичным унижением для Арнольда на самом высоком уровне. Он лишился работы и хорошей репутации и, хотя быстро занял кресло вице-президента в другой продюсерской компании, о своем позоре не забыл. Лидия осталась у Бирнбаумов и очень скоро приобрела известность как специалист по поиску талантливых авторов и коммерчески выгодного материала.
Чем выше риск, тем больше вознаграждение.
«Необходимо, чтобы информация о показе просочилась в крупные киноиздания, — решила Лидия. — Нужны большая шумиха и давление еще и изнутри киноиндустрии».
— Через пять дней, Лид, в просмотровом зале Си-ти-эй.
— Если Арнольд узнает, когда и где, он успеет нас закрыть, — сказала Лидия, осознавая, что в этот самый момент она берет на себя ответственность за судьбу «Семи минут после полуночи». Она не станет сидеть сложа руки и дожидаться, пока Арнольд положит фильм на полку.
— Отлично. Скинь ролик Джессике. Он должен прийти от нее или от Кики Ди. А мы сделаем так, чтобы информация о нем просочилась куда надо и публика потребовала назначить дату премьеры. Показ — это совершенно секретно. Мы пригласим прессу и студии.
— Правильно. Когда ты прилетишь?
— В понедельник в три, в Бербанк коммерческим рейсом через Сан-Франциско.
— Показ будет в четверг. Не проговорись никому. Ни одной живой душе. Иначе Арнольд встретит тебя с полицией и ФБР, наденет на тебя наручники, а мастер-копию конфискует или уничтожит.
— Не беспокойся, Лид!
— Ладно. Хорошо. Мне надо бежать, у меня уйма дел, — отчасти самой себе сказала Лидия. Голова у нее шла кругом.
— Я тоже тебя люблю, Лидия, — сказал на прощание Займар.
Услышав щелчок на другом конце провода, она улыбнулась. Займар еще не знал об этом, но Лидия уже решила, что путешествовать один он больше никогда не будет.
29. Джессика Колфилд и серебряные туфли на каблуках от Бэдгли Мишки
Джессика наклонилась над позолоченным унитазом в доме Стивена Бартмайера. Ее стошнило. Вытерев рот салфеткой, она выбросила ее в мусорное ведро, потом повернулась к зеркалу и стала критически себя осматривать. Ей удалось не запачкаться — рвота не попала ни на золотисто-каштановые волосы, ни на платье от Пуччи, ни на серебряные туфли от Бэдгли и Мишки. Но лицо было одутловатым, землистого цвета, и на лбу выступила испарина. Правда, макияж не размазался, но все же… Что с ней творится? Приступы тошноты случались нерегулярно — иногда утром, иногда вечером, но почти всегда — раз в четыре дня. Прежде с ней бывало такое во время мигреней, но сейчас, когда ее подташнивало, голова не болела. Может быть, дело в суши? (Она их обожала, но сегодня вечером от одной только мысли о них ее стало мутить.)
Она пошарила под раковиной и нашла зубной эликсир. На этот раз все случилось из-за спиртного, когда мимо нее прошел официант с очень крепким бурбоном. Даже сейчас, припомнив его резкий запах, Джессика поморщилась. Она прополоскала рот и сплюнула — во рту остался отвратительный привкус. Потом достала из сумочки красную помаду от Шанель и подкрасила губы. Хоть бы никто из гостей ничего не заподозрил. Конечно, в Голливуде похудание является состязательным видом спорта, а побеждает в нем тот, кто страдает булимией в самой запущенной форме, однако Джессика никогда не имела никакого желания играть в эти игры.
