Джина Кэйми - Измены
— Почему же, я, конечно, тебя помню, Лор, — полагаю, что теперь я должна называть тебя Ларой. Я с большим интересом слежу за твоей карьерой.
Лара обрадовалась, услышав, что мисс Прескотт знает о ее успехе. Она была уверена, что это упростит дальнейший ход событий.
— А мой отец тоже отслеживает мою карьеру с большим интересом?
— Твой отец умер, Лорис, я говорила тебе об этом прежде.
Она отняла трубку от уха, чтобы Картер, который сейчас наклонился над ней, мог расслышать голос своей дочери.
— Я уже давно не ребенок, мисс Прескотт. Пожалуйста, не обращайтесь со мной как с маленькой. Мы обе знаем, что он жив. Я хотела бы связаться с ним.
— Извини, но я ничем не могу тебе помочь.
— Не кажется ли вам, что, может быть, сейчас ему захочется увидеть меня?
Она старалась говорить в вежливой форме, но чувствовала, что это у нее не совсем получается.
— Мне ничего от него не надо. Пожалуйста, скажите мне, где я могу его найти.
Картер твердо покачал головой.
— У меня нет ни малейшей идеи, — сказала Прескотт. — Много воды утекло с тех пор, как я с ним не работаю, ты же знаешь.
— Хорошо, тогда назовите его имя, и я…
— Я даже этого не могу сделать для тебя.
Ее авторитарный тон разговора — как с пятилетним ребенком — разъярил Лару.
— С кем, к черту, вы имеете дело? С беспомощной маленькой девочкой, которую вы упрятали так, чтобы никто не смог узнать о ее существовании? Я уже больше не никто. Я — Лара Лайтон! И у меня есть все права знать, кто мой отец. Если вы мне не скажете об этом, я найму частного детектива…
— Ты думаешь, это благоразумно с твоей стороны? — в который раз перебила ее Прескотт. — Согласно интервью, данному тобой, твои мать и отец погибли в автомобильной катастрофе, когда тебе было пять лет. Неужели ты на самом деле хочешь, чтобы всплыла правда? Весь мир тогда узнает, что Лара Лайтон — ублюдок, чья мать умерла безнадежно душевнобольной.
Лара сделала резкий громкий вдох. Прескотт продолжила:
— Извини за резкость, но ты должна знать наконец правду, которая заключается в том, что твой отец никогда не хотел иметь ничего общего с тобой. Твое существование всегда обременяло его. А тем более сейчас, когда ты стала знаменитой потаскухой.
Не сказав больше ни слова, Лара положила трубку.
Прескотт сделала то же самое.
— Не думаю, что мисс Лара Лайтон наймет частного детектива.
Картер не был твердо уверен в этом.
— А если она решится?
Прежде чем Прескотт успела ответить, зазвенел звонок интеркома. Она нажала кнопку:
— Да?
— Все уже собрались в конференц-зале, мисс Прескотт, — сообщила ей секретарь.
— Мы сейчас там будем, Молли. — Она встала. — Если она будет настолько глупой, что наймет детектива, я узнаю об этом первой. Я единственное связующее звено, которое есть у нее.
— Ты совершенно уверена, что она не помнит ничего о том дне?
— Я спрашивала ее об этом в последний раз, когда мы виделись. Для нее, очевидно, это было настолько трагично, что память заблокировала весь инцидент. Ты же слышал ее, Картер. Она не помнит тебя.
— А что если вспомнит? Тогда вся кампания рухнет, а мой портрет будет…
— Перестань нервничать. Она ничего не хочет от тебя. Она такая же дура, как и ее мать. Все что она хочет — твоей любви.
Она взяла распечатанные листки: Картер шел в списке за Джорджем Бушем.
— Я позаботилась об Анхеле, не так ли? А теперь я позабочусь о ее дочери, если дойдет до этого.
Она передала ему листки.
— Мы опаздываем на собрание.
* * *Слова Прескотт, сказанные с таким презрением, наполнили Лару стыдом и унижением. Несмотря на ее огромный успех, даже малейшее непризнание кем-то все еще заставляло ее чувствовать себя абсолютно никчемной. Ее бурно развивающаяся сегодняшняя жизнь была построена на фундаменте безотрадного детства. Она боялась, что прошлое может снова свалиться на нее, круша на своем пути все, чего она достигла. Она проклинала себя. В своем стремлении встретиться со своим отцом она сделала опрометчивые, непродуманные шаги. Она должна была дождаться, когда утвердится как настоящая актриса. Но именно сейчас — больше чем когда бы то ни было — она хотела, чтобы он гордился ею. Ей страшно захотелось выпить. Спускаясь к встроенному бару, она застала Гриффина и Бернье Каплана, агента по рекламе, за бурной беседой.
Каплан был старым докой в своем деле: в сорок лет у него прорезались первые зубы как специалиста по рекламе. Сейчас, в свои шестьдесят, он был таким же энергичным щеголем, как и в молодости, с густой шапкой серебристых волос, которой чрезмерно гордился, темными усами, с неугасаемым блеском в глазах при виде женщин. Обычно Лара очень радовалась встрече с ним. У него всегда был нескончаемый запас анекдотов о рекламных трюках, которые были очень популярны в золотой век Голливуда.
— Лара! Какой прекрасный сюрприз, — сказал он, быстро окидывая оценивающим взглядом ее розовато-лиловую шелковую пижаму.
— Мы с Бернье все работаем над рекламными роликами. Нам хочется связать их с нью-йоркской премьерой, — сказал Гриффин.
Лара знала, что в грубом переводе это означало: он занят, и она ему мешает. Он никогда не позволял Ларе присутствовать на совещаниях, на которых обсуждались их фильмы, заявляя, что это сильно переутомит ее. То, что она когда-то принимала за желание Грифа защитить ее, теперь она стала сознавать как простой контроль над ней.
— Позвольте мне не перебивать вас.
Она прошла к бару.
— Перебивать! — сказал Бернье, его глаза засияли. — Перебивай все, что тебе угодно. Вдохновенье! Вот, по чему я соскучился. Видя тебя, сидящую рядом, я уверен, нам в головы придут блестящие мысли.
— Надеюсь, вы не собираетесь заставить меня прыгнуть обнаженной в фонтан у «Плаза», Бернье.
Прежде чем покачать головой, Бернье задумчиво усмехнулся.
— Это уже было.
— Так как ты решила присоединиться к нам, вот посмотри — это эскизы для печатной рекламы.
Гриф с гордостью указал на черно-белую газету и четырехцветный рекламный журнал, лежащие на кожаной банкетке.
— Что ты думаешь об этом?
Лара поставила рюмку на крышку мраморного бара.
— Вот именно из-за таких снимков публика отказывается принимать меня за актрису.
— Ты не актриса, моя радость, — напомнил ей Гриф со снисходительной улыбкой. — Ты звезда.
Не обращая внимания на него, Лара достала бутылку.
— Я знаю, что вы не поверите, Бернье, но я действительно играла на сцене.
Бернье посмотрел на нее с сомнением.
— На драматической сцене?
