Стеф Холм - Магия остролиста
Изабель притворилась, что не поняла его намека.
— Как ты очутился здесь раньше меня? Я тебя видела в «Республике» часа три назад.
Кривая усмешка, появившаяся на его лице, могла оскорбить ее до глубины души, будь на его месте кто-нибудь другой.
— Я взял лошадь. Вон там привязана. — Он кивнул влево.
— Я и не знала, что у тебя что-то есть. Его губы растянулись в хитрую усмешку.
— Что ты этим хочешь сказать?
Стараясь определить, оставил ли он ягоды на кустах, Изабель пояснила:
— Ты не из тех, что обзаводятся собственностью. Торчишь в баре целый день, почти ничего не делаешь. — Ее взгляд опять сфокусировался на нем. — Одеваешься как бродяга.
Джон подверг себя беглому осмотру.
На нем были штаны из дешевой бумажной ткани, такие старые, что изначально яркий индиго вытерся на коленях до бледно-голубого. Рукава рубахи, которую он носил навыпуск, были закатаны по локоть.
— Я люблю удобство.
— Ты любишь выпивку и безделье, — пробормотала она себе под нос, и ветер отнес ее слова в сторону.
— Что такое?
— Я не собираюсь торчать здесь без дела.
Изабель прошла мимо него к кустам. Ягод осталось очень мало. Либо здесь раньше уже кто-то побывал, либо Джон обобрал все подчистую. Раз уж она прошла весь этот путь, глупо отказываться от того малого, что еще оставалось.
Принявшись за работу, она то и дело оборачивалась назад, чтобы убедиться, что Джон все так же сидит, развалясь на камне. И она чувствовала: ни одно ее движение не ускользает от его пытливого взора. Это нервировало ее. Почему бы ему просто не уйти?
Собрав остатки ягод, Изабель утолила жажду долгим глотком лимонада. Опуская флягу на землю, она заметила, что взгляд Джона метнулся вниз вслед за ее движением. Он не отрываясь смотрел на сосуд.
Изабель подошла к нему.
— Ты, что, опять забыл провизию?
— Я спешил.
Она глубоко вдохнула, выпрямила спину и в раздумье закусила нижнюю губу. Затем медленно протянула ему флягу. — На.
— Премного.
Джон взял флягу и обхватил губами горлышко. Когда он запрокидывал голову, Изабель впервые заметила, что глаза у него серо-голубого цвета, как дым от костра на фоне ночного неба, а ресницы того же рыжевато-коричневого оттенка, что и волосы.
В те самые мгновения, когда она любовалась его красивым лицом, одновременно коря себя за это, его рот вдруг скривился.
— Что это? — Он скорчил такую брезгливую мину, что она обиделась.
— Лимонад.
— Я думал, вода. — Он вернул ей флягу.
— В следующий раз думай поменьше.
Он поднялся на ноги, распрямившись во весь свой огромный рост. Его взгляд обрушился на нее сверху вниз, и она в беспомощности отвела глаза. В нем было что-то такое, что притягивало ее к нему. Как будто поры его выделяли не пот, а магический эликсир, запах которого вызывал в воображении образы сверхъестественной мужественности.
— Прошу прощения, мисс Изабель.
Такого она от него никак не ожидала. К ее вящей досаде, на щеках вспыхнул румянец. Ею овладело стремление как можно скорее вырваться из оков его присутствия. Она подхватила корзину и пошла прочь, но жар в крови с каждым шагом становился все сильнее.
Едва обогнув уступ, она услышала за спиной мерный цокот копыт. Ритм этого цоканья совпадал с ее шагами. Джон поравнялся с ней, сидя верхом на своей кобыле.
— Проклятая жара, — заговорил он, сдвинув шляпу на затылок большим пальцем. — И не скажешь, что Рождество на носу.
Изабель молча шла вперед.
— В городе прямо переполох: берут корзины или что другое — и за ягодами.
Она молчала.
— Зря стараются. Победителем буду я.
Она смотрела себе под ноги, как будто считала шаги.
— Может, куплю себе участок и стану добывать нефть. Не только в «Калько» умеют бурить. — Лошадь под ним заржала. — Ты намерена пройти весь путь пешком или все-таки позволишь тебя подвезти?
— Что-то я не слышала никаких предложений.
— Я надеялся, что ты и без слов поймешь, раз я сам начал разговор.
— Значит, этот разговор и есть предложение?
— Да. — Он обогнул куст толокнянки и вернулся к ней. — Ну так что?
Изабель прикинула в уме, сколько времени — драгоценного времени — займет обратный путь. Солнце сядет через два часа. Если она доберется засветло, то еще успеет полить деревья. Как ни пугала ее перспектива сидеть, вплотную прижавшись к Джону, надо было думать о деле.
Замедлив шаг, она остановилась и кивнула головой.
Джон заставил лошадь замереть, протянул Изабель руку и, когда она ухватилась покрепче и легко подпрыгнула, втянул ее на седло впереди себя. Она негромко вскрикнула, со всего размаху приземлившись в тесное пространство между лукой и телом Джона. Обе ее ноги свешивались на одну сторону.
Его бедра под ней были тверды как сталь. Она прижимала корзину к груди, пытаясь унять растущее внутри напряжение. Как она ни старалась отогнать от себя мысли об этом, он в первую очередь мужчина.
Когда, повинуясь легкому толчку в бока, лошадь пошла вперед, Изабель едва не упала и, будь хоть одна ее рука свободна, ухватилась бы за луку. Но Джон сам поддержал ее, обняв чуть повыше талии. От этого простого прикосновения по спине у нее прошла горячая волна.
Они двинулись в обратный путь, не говоря друг другу ни слова. Изабель сидела неподвижно, не смея пошевелить ни рукой, ни ногой. Ей было неудобно, все болело. Не успели они подъехать к крыльцу ее дома, как она спрыгнула с седла, не дожидаясь помощи Джона.
— Ну… спасибо, — бросила она, взбегая по ступенькам, чтобы между ними поскорее установилась дистанция. Корзину она по-прежнему прижимала к груди как щит.
— Было очень приятно. Надеюсь, наши дорожки больше никогда не пересекутся.
Изабель склонила голову так, чтобы солнце не било в глаза.
— Я тоже.
Джон развернул лошадь и припустил галопом по улице. За его спиной поднялось целое облако пыли.
Лишь когда он скрылся из виду, Изабель поставила корзину и позволила напряженным мышцам расслабиться. Только сейчас она почувствовала, что в горле у нее давно пересохло. Отвинтив крышку фляги, она прильнула губами к горлышку, и тут вдруг ей пришло в голову, что здесь побывали и губы Джона Уолкота.
Отведя руку с флягой от лица, она подумала, не помыть ли горлышко. Но вместо этого поднесла ее обратно ко рту, закрыла глаза и стала пить… она готова была поклясться, что чувствует вкус его губ.
Она не отдавала себе отчета, что в этот миг в ее груди сердце бьется как птица в клетке.
Поначалу Джон радовался, что тогда на горе Чумаш с лихвой отплатил Изабель за ее проделку. Но теперь он не был уверен в том, насколько важна для него эта победа. Ее полный ненависти взгляд, отпечатавшийся в памяти, перевернул все с ног на голову. Этот взгляд был способен заставить любого мужчину забыть, что он когда-то видел других женщин.
