Лорин Чандлер - Помолвка с мечтой
— Мне не нужно никакого обследования.
— Я, наверное, все-таки останусь?
— Отправляйся! — в один голос произнесли Аннабелл и Адам.
Адам решительно взял Лианн за руки и поднял с дивана.
— С ней все будет в порядке. Иди на встречу и сообщи друзьям хорошие новости. И выдели для меня часа два-три на этой неделе. Мы пообедаем в ресторанчике на пляже. — (Ого, самое шикарное место в округе!) — Великая пианистка своей страны должна обедать там, где она может и на других посмотреть, и себя показать. — Он подмигнул ей.
Лианн смущенно улыбнулась. Она вновь взглянула на сестру.
— Тебе будет хорошо с Адамом, да, Белл?
Аннабелл кивнула.
Повернувшись к соседу, который, сколько она себя помнила, был ей словно старший брат, Лианн дала ему инструкции:
— Смотри, чтобы она съела все сэндвичи. Вчера она не ужинала.
Нахмурившись, Адам взглянул на Аннабелл, затем кивнул.
— Рассчитывай на меня.
Успокоенная, наконец, Лианн обняла сестру, чмокнула Адама в щеку и покинула комнату. Минуту спустя они услышали, как открылась и захлопнулась входная дверь. В маленькой гостиной, убранной в викторианском стиле, сгустилась тишина.
Сердце Аннабелл застучало — глупые нервы — когда Адам приблизился к ней, сел рядом на диван и потянулся за тарелкой, которую принесла Лианн. Он взял с тарелки сэндвич с тунцом и протянул ей.
— Ты ешь, а я буду говорить.
Она поколебалась — взгляд Адама стал жестким.
— Я отвезу тебя в пункт «Скорой помощи», если увижу, что здесь что-то большее, чем просто голод и усталость.
— Лианн напрасно так беспокоится, — проворчала она, но взяла сэндвич.
— Тогда зачем давать ей еще один повод для беспокойства?
Готовая горячо запротестовать, что все, что она делала, было ради блага Лианн, Аннабелл открыла рот. Адам подтолкнул ее руку, помогая отправить сэндвич по назначению.
— Ешь.
Когда она начала жевать, он встал, вышел из комнаты и вернулся с чашкой горячего чая. Потом вновь сел рядом с ней на диван и принялся изучать ее. Аннабелл заставляла себя есть, но под его взглядом, скользившим по ее свободной блузе, слишком широкой юбке и вновь возвращавшимся к ее лицу, чувствовала себя неуютно.
Он ничего не сказал, но краем глаза она видела, что его лицо напряглось и помрачнело. Адаму явно не понравилось то, что он увидел.
Она знала, что в последнее время похудела, слишком похудела — таковы были результаты стресса, который ей довелось пережить в последние полмесяца.
Она слишком много перенесла в своей жизни — рано потеряла родителей, бросила колледж, чтобы заботиться о сестре, в доставшемся по наследству доме открыла офис, руководствуясь в то время больше надеждами, чем опытом.
Она прошла через все это, все выдержала и осталась сильной. Однако последние две недели…
Проглотив почти весь сэндвич, Аннабелл почувствовала, как остатки энергии вытекают из нее, словно вино из бочонка, в котором кто-то оставил открытым кран. Она чувствовала себя усталой. Усталой, потерпевшей поражение и такой одинокой, что это испугало ее.
От первого прикосновения пальцев Адама, заправившего прядь волос ей за ухо, сердце ее громко застучало. Ее кожа была словно стекло, которое могло разбиться от простого прикосновения его руки.
Она не могла смотреть на Адама. Не осмеливалась. Ей не нужно было смотреть на него — она и так знала, что брови его будут насуплены, а в зеленых-презеленых глазах будет отражаться забота. Единственное, в чем она не сомневалась, так это в том, что Адам беспокоится о ней.
После смерти ее родителей бывали вечера, когда Лианн уже спала и тишина в доме просто сводила ее с ума. Адам всегда был здесь, готовый говорить с ней до глубокой ночи или сидеть молча — в зависимости от настроения Аннабелл. Ей это было необходимо. Боже, как она нуждалась именно в этом — в друге, чья преданность была безоговорочной.
Он, Аннабелл знала, предложит дружбу, а она, Аннабелл, будет отказываться… Потому что он не останется.
Сидящий на диете человек знает по собственному опыту, что один кусочек шоколада полностью сломит его волю. Так и Аннабелл будет противиться этой дружбе, потому что одного кусочка… недостаточно.
Адам может оставаться день, неделю, месяц, но все же он уедет, и ей снова придется учиться тому, как прожить день без него.
— Что происходит, Белл? Ты как натянутая струна. И не ешь… — Спокойно высказанные заботливые слова были первым залпом, способным пробить ее оборону.
— Я ем.
— Аспирин, — отмахнулся он. — Так что же случилось?
— Ничего не случилось. Просто я очень…
— …загружена. Да, я знаю. — Он покачал головой, раздраженный ее уклончивостью. Однако, когда он заговорил вновь, в его голосе была нежность, даже сочувствие. И тем больнее было слышать его слова: — Я знаю про Стивенза.
И больше он ничего не сказал. Просто — я знаю. Что ж, подумала Аннабелл, отлично.
Она не терпела недоговоренностей, и теперь ей не надо было об этом думать. Ее унижение было полным.
Она могла бы попытаться объяснить, что они со Стивеном не подходили друг другу, но — зачем? Ведь это было объяснение Стивена, а не ее. Что касается Аннабелл, то она считала, что они со Стивеном идеально подходили друг другу. Иначе она не решилась бы на помолвку.
Аннабелл купила книгу под названием «Спутник на всю жизнь», принимая доводы которой могла быть на восемьдесят процентов уверена, что они со Стивеном доживут до серебряной свадьбы. Аннабелл любила такого рода предсказания. Тем унизительнее было оказаться покинутой мужчиной, которого она считала идеальным для себя.
— Хочешь, поговорим?
Положив остатки сэндвича на тарелку, Аннабелл вытерла пальцы салфеткой.
— Нет.
Адам кивнул.
— Не возражаешь, если я задам тебе вопрос?
— Мне, право, не хочется говорить о…
— Ты когда-нибудь задумывалась над тем, что твое благополучие волнует меня? Вопреки тому, как ты, вероятно, все представляешь себе, я не могу завязывать узы дружбы, а потом разрывать их.
— Что? Я?
— Да. Ты. — Она повернулась, чтобы взглянуть на него, и он, воспользовавшись ее вниманием, продолжил: — Однажды ночью мы совершили ошибку, Аннабелл. Однажды ночью шесть лет назад. Но это не должно разрушить нашу дружбу! По крайней мере, если ты этого не хочешь.
Разрушить дружбу! Словно речь шла о замке из песка, а та ночь, о которой он упоминает, — мокрый песок под набежавшей волной…
Аннабелл вдруг стало трудно дышать. Чувства ее смешались, перепутались. Душа болела…
— Я любил твоих родителей, — продолжал Адам. — Тебе никогда не приходило в голову, что ради них я хочу, чтобы с тобой было все в порядке?
