Аннетт Бродрик - Неотразимый
Их могли в любой момент остановить и спросить, куда они направляются. Стражи закона могли упечь их в тюрьму и подвергнуть унизительному допросу. Люди Омара могли напасть на их след и потребовать у Куина объяснения.
И уж по крайней мере Дженифер должна была бы бояться его. Может ли она быть уверена в том, что он не посягнет на ее добродетель в качестве платы за оказанную помощь? И все же, когда бы она ни взглянула на него, взгляд ее был спокоен и ясен. Казалось, она только и ждет его указаний, чтобы с готовностью исполнить их.
Никогда в жизни он не встречал такой женщины. Куин поймал себя на мысли, что ему отнюдь не безынтересно ее прошлое. Отец Дженифер достаточно известное лицо. В сенате он уже много лет. Без слов понятно, что Дженифер с детства привыкла к политическому, дипломатическому и прочему маневрированию. Как повлияла на нее такая жизнь? Какого черта она оказалась в Ширане в такое беспокойное время?
Первой его мыслью было, что Дженифер наскучила однообразная жизнь и она решила поиграть в «спасение мира». Но сейчас он уже так не думал. Куин признался самому себе, что невольно восхищается ею.
Очень редко он встречал женщин, которыми можно восхищаться.
Он посмотрел на часы, затем на солнце. Дольше медлить нельзя. Куин склонился над спящей, намереваясь тряхнуть ее за плечо. Но передумал и окликнул ее по имени:
— Дженифер!
Она распахнула глаза, удивленная звуком собственного имени. Ни разу еще он так ее не называл.
— Да? — спросила она, испуганно вскочив.
— Я не хотел вас беспокоить, но нам пора в дорогу, — хмуро сообщил Куин.
— Ах! — она сдвинула капюшон с головы и выползла из-под тента, защищавшего их от солнца. Затем она двинулась было к холмику из песка, за которым они по очереди время от времени уединялись. — А я еще успею… — она запнулась, не зная, как закончить предложение.
Он кивнул, и она поспешила к холмику.
Почему она не боится, что он уйдет, бросив ее здесь на произвол судьбы, думал он. Омар именно этого ожидал — чтобы Куин оставил ее где-нибудь в песках без надежды на спасение. Куин тряхнул головой. В этой стране жизнь ровным счетом ничего не значит.
Вскоре Дженифер вернулась, Куин к тому времени успел уложить вещи в джип и ждал ее, сидя за рулем. Последние метры она бежала и перевела дыхание только на сиденье джипа.
— Не надо было так спешить. Я не собираюсь оставлять вас здесь, — сказал он, включая мотор.
Она удивленно посмотрела на него, и Куин понял, чем вызвано ее удивление. Ведь за все это время он впервые заговорил с ней. До этого были только команды. Куин вздохнул. Ничего не поделаешь. Пока Дженифер спала, а он сидел у ее изголовья, он пришел к выводу, что пора смириться с положением, им самим созданным. Хватит злиться.
— Я уже говорил вам, может, вы забыли. Меня зовут Куин Макнамара, — сказал он как бы между прочим.
— А я слышала, кто-то называл вас Рашидом, — нерешительно возразила она.
Молодец, отметил Куин.
— Под этим именем меня знают в Ширане.
— Куин Макнамара, — медленно повторила она, обводя взглядом его лицо, затем черные волосы. Поскольку он сам завел разговор, Дженифер решила высказать ему свое сомнение. — Мне кажется, что вы не похожи на Куина Макнамару.
Он рассмеялся от такого неожиданного замечания, удивившись собственному смеху. Куин уже забыл, когда он вообще смеялся в последний раз.
— Нет, правда. Меня действительно так зовут. Мой отец шотландец, а мать египтянка. Очевидно, я пошел в мать.
— Это многое объясняет, — кивнула она. Он пожал плечами.
— Думаю, да.
Он достал из кармана пачку сигарет, предложил Дженифер. Она покачала головой. Он сунул в зубы сигарету и положил пачку обратно в карман.
— Хорошо, что не курите. Это дурная привычка, — сказал Куин, закуривая.
— Почему же вы сами курите?
Прищурившись, он посмотрел на Дженифер.
— У меня целый ряд скверных привычек. И если я начну от них избавляться только потому, что они вредны… — он не договорил, делая следующую затяжку.
Улыбка сразу преобразила его… Белоснежные зубы сверкали на фоне черной бороды. Почему он все-таки решил заговорить с ней, Дженифер не поняла, но была рада. Ведь она так долго оставалась наедине со своими мыслями и чувствами. Тяжесть спала у нее с души.
— Так кем вы себя считаете: шотландцем или египтянином? — спросила она, видя, что он не намерен продолжать разговор.
— Ни тем, ни другим. Я американец до мозга костей. Из всех праздников признаю только Четвертое июля. Поклоняюсь статуе Свободы.
— Значит, вы истинный американец, — засмеялась она. — Могу ли я спросить, что вы делаете в Ширане?
— Спросить можете о чем угодно. Но ждите ответа не на любой вопрос. Лучше расскажите, что вы здесь делаете.
— Я?
— Ну да. Что заставило вас приехать сюда с такой миссией? Больше чем уверен, голодных детей хватает в любой другой стране. Неужели вы не знаете, какая здесь политическая обстановка?
— Отчасти да. Ни один человек не может знать с уверенностью политической обстановки в другой стране, пока не войдет в доверие определенных слоев общества.
Куин резко обернулся. Уж не на него ли она намекает? Но Дженифер как ни в чем не бывало смотрела в ветровое стекло и продолжала говорить:
— Мне всегда хотелось сделать что-нибудь полезное, что-то очень важное. Мечтала помогать людям. Может быть, это звучит банально, может быть, похоже на юношеский идеализм, но иначе я не могу объяснить стремление, побудившее меня посвятить свою жизнь этому делу. — Она опустила глаза на ремень, которым была пристегнута, чтобы не вылететь из джипа.
— Как давно вы здесь?
— Уже больше восьми месяцев.
— Восемь месяцев! А я думал, вы только приехали!
— О, нет. Наша база находится в Сирокко, но в нескольких регионах у нас есть распределительные пункты, куда перевозятся продукты питания, доставляемые в Ширан.
— Так вы искали подходящее место для еще одного распределительного пункта, когда вас схватили?
— Да. Мы никогда прежде не забирались так далеко на юг. Рэнди и Пол считали, что неплохо бы организовать его здесь, только вот…
— Вас было трое?
— Да.
— Мне жаль ваших друзей.
— Мне тоже. Как вы думаете, они остались живы?
— Не знаю. Возможно, мы этого никогда и не узнаем.
— Я все время думаю об этом. Никто не знает, что с нами случилось. Держать постоянную связь с центром входит в нашу обязанность. Каждую ночь мы связывались со штабом, чтобы доложить обстановку. Должно быть, люди, с которыми мы работаем, ужасно беспокоятся.
