Вивьен Адамс - Наперекор судьбе
— Кро-во-под-тек? — с трудом повторила Мэри Клер.
— Да… кровоподтек. Но это еще не все, — продолжал врач, тщательно подбирая слова. — Из-за удара головой и этого самого кровоподтека твой папа сейчас ничего не видит.
Мэри Клер бросила беспокойный взгляд на Шери, потом снова обернулась к врачу.
— Я знаю, это звучит страшно, — продолжал спокойно доктор Херстфилд. — И поверь, твоему папе это тоже неприятно. Но как только кровоподтек пройдет, зрение вернется.
— Он снова будет видеть?
— Обязательно! — уверенно подтвердил врач.
Сообщение о состоянии отца, казалось, не слишком расстроило девочку, что несколько удивило Шери. Но возможно, решила она, это произошло благодаря доктору Херстфилду, который оказался на высоте, спокойно и без паники рассказав Мэри Клер о том, что случилось с ее отцом.
— Можно мне посмотреть на него? — снова попросила девочка.
— Конечно, — сказал доктор Херстфилд и, обращаясь к Шери, добавил: — Он наверху, в палате четыреста шесть. Через пару минут я присоединюсь к вам.
Медсестра взяла девочку за руку и направилась с ней к лифту.
— Доктор Херстфилд симпатичный, правда? — попыталась она завести разговор, но Мэри Клер проигнорировала вопрос.
— Можно, я сама нажму кнопку? — спросила она, когда они вошли в кабину.
— Можно, — разрешила Шери, довольная тем, что перспектива встречи с отцом, находящимся в тяжелом состоянии, не пугает девочку. Сама она не могла сказать то же самое про себя.
Когда они поднялись на четвертый этаж, Шери почувствовала, как Мэри Клер сунула свою ладошку в ее руку, и, взглянув на девочку, одарила ее нежной улыбкой.
— Все будет отлично! Не волнуйся.
Однако Мэри Клер замедлила шаги, и лицо ее напряглось. Все-таки она была маленькая девочка, хоть и казалась иногда по-взрослому сдержанной и собранной. Шери ободряюще сжала хрупкую ладошку, постучала в дверь палаты номер четыреста шесть и открыла ее.
— Кто там? — спросил Джонатан и досадливо поморщился, недовольный тем, что не смог придать голосу достаточную твердость.
После того как медсестра по имени Барбара ушла, он чувствовал себя неспокойно, ненавидя обрушившуюся на него темноту.
— Мистер Тревис, я медсестра, которая обрабатывала вам рану. Я привела вашу дочь.
Она легонько подтолкнула Мэри Клер, вцепившуюся в своего плюшевого щенка, вперед.
— Мэри Клер? Дорогая, с тобой все в порядке?
Облегчение и одновременно радость прозвучали в голосе Джонатана. Он с трудом поборол желание встать и прижать девочку к себе. Однако ему необходимо было услышать ее голос, чтобы убедиться, что дочь здорова.
Но Мэри Клер молчала.
— Поздоровайся со своим отцом, Мэри Клер, — попыталась вывести девочку из оцепенения Шери.
— Привет, папа.
— Привет, родная! У тебя все хорошо? Они заботятся о тебе? — спросил Джонатан, стараясь говорить спокойно, чтобы не напугать девочку.
Однако ответа опять не последовало. И это не удивило его. С тех пор как он взял ее к себе четыре месяца назад, Мэри Клер не раз выводила его из себя нежеланием говорить с ним. Но сейчас он был слеп, и ему хотелось услышать из ее собственных уст, что с ней действительно ничего не случилось.
— Она в порядке. Ни единой царапины, — сказала медсестра.
В это время дверь открылась и вошел доктор Херстфилд.
— Дядя доктор сказал, что ты теперь ничего не видишь, — заявила вдруг Мэри Клер.
Естественное любопытство пересилило в ней сдержанность.
На лице Джонатана появилось подобие улыбки.
— Да, так говорит доктор Херстфилд. А он никогда не ошибается.
— Вот это комплимент! — воскликнул тот, о ком шла речь.
— Филип? Откуда ты взялся? Я и не знал, что ты здесь. — По тону Джонатана было очевидно, что он рад присутствию друга. — Я сказал дочке, что твой диагноз относительно потери зрения правильный, — продолжал он.
— Ну, это лишь временное осложнение, — уверенно заявил Филип.
— Мэри Клер, ты не хочешь сесть рядом со мной? — спросил Джонатан, похлопывая здоровой рукой по кровати.
Ему мало было слышать дочь, хотелось еще погладить и приласкать ее.
— Шери поможет посадить тебя на кровать, — сказал Мэри Клер доктор Херстфилд.
— Шери? — переспросил Джонатан. — Очень редкое имя.
Услышав это, медсестра напряглась.
— Шери хорошая. Она присматривает за Мной, — торопливо сообщила девочка.
— И за мной тоже, — ответил ей отец. — Спасибо, Шери, за все, что вы сделали для нас обоих.
— Не стоит, — пробормотала она, усаживая Мэри Клер рядом с отцом.
Джонатан уловил движение возле себя и, протянув руку, коснулся нежной, теплой кожи… Он чуть не вскрикнул — на мгновение ему показалось, что его пронзило электрическим током.
Воздух наполнило неизвестно откуда взявшееся напряжение. Удивленный, он хотел обхватить руку дочери, но понял, что ошибся — для ребенка рука была слишком большая.
Джонатан услышал частое прерывистое дыхание и ощутил явный запах ландыша. Несомненно, это был тот же аромат, который, как и раньше, пробуждал в нем какие-то неясные воспоминания.
— Папа, это рука Шери.
Слова девочки, сказанные весело и с детской непосредственностью, отвлекли Джонатана от воспоминаний, и он разжал пальцы.
— Простите.
— Ну что вы, — ответила Шери хриплым от волнения голосом.
Она отпрянула, стараясь не думать о наслаждении, которое испытала от прикосновения его пальцев, — явное свидетельство того, что она, увы, по-прежнему увлечена им.
— Кстати, Джон. Я не знаю, успела тебе сказать Шери или нет, но твоих родителей нет в «Земляной орхидее». Они отправились за границу.
— А Кейн? Он-то наверняка дома.
Джонатан разговаривал со своей матерью несколько недель назад и сообщил ей о намерении приехать в конце августа. Но ему удалось быстрее завершить дела, и он решил нагрянуть неожиданно.
— В том-то и дело, что никого нет. Вероятно, все они улетели в Англию.
— В Англию? Ах, ну да! Кейн действительно упоминал что-то о тамошней регате. Но я не думал, что он отправится вместе с родителями.
— Да, это несколько усложняет дело.
— Что ты имеешь в виду?
— Надо куда-то пристроить Мэри Клер, по крайней мере, до тех пор пока ты снова не будешь видеть.
— Подожди, разве это так сложно?
Пытаясь сохранить спокойствие, Джонатан неуверенно протянул руку в сторону дочери и, нащупав ее волосы, погладил их.
— Я бы мог взять Мэри Клер к себе домой, — сказал Филип, — но у одного из моих сыновей ветрянка. Больше мне ничего не приходит в голову, кроме одного…
