Эми Эндрюс - Только не замуж!
– Типа зодиака? – нарочито по-простецки осведомился он.
Кэсси опешила. Неужели ей захотелось лизнуть шею человека с такими куриными мозгами? Да, наука биология – отдыхает!
– Нет, это не вроде зодиака.
Он делано насупился:
– Ты на астрологию запала, что ли?
– Это астрономия. А-стро-но-ми-я.
– Значит, это типа Стрельца и всякое такое?
– Нет, – отрезала она. – Это о небесных объектах. Наука. А не шаманство.
Так снова хохотнул. Как же быстро она вспыхивает! Как горячо возражает! В глазах искорки сверкают. Интересно, в постели она такая же горячая?
Вдруг его размышления прервало нечто неожиданное.
Музыка стихла, и танцующие немного сбились с ритма. Соседняя пара толкнула Кэсси, и она наступила Таку на ногу.
– О, извините, ради бога. – Она дернулась было назад, прижатая к его торсу. Мощному, мускулистому торсу.
– Да ладно, все в порядке. – Так чуть придержал Кэсси за локоть, когда она попыталась отодвинуться. – Я ничего и не почувствовал, – улыбнулся он. – Почему бы тебе просто не положить голову мне на грудь?
Надо было ей тут же послать его к черту. Но ее ноздри снова затрепетали, как у первобытной самки, почуявшей самца. Внутренний голос зашептал ей: давай, не артачься. Кэсси сопротивлялась недолго. Наконец ее щека коснулась ворса ткани его пиджака.
Она прижалась к Таку чуть плотнее, и от его тепла у нее закатились глаза.
Так удивился, когда Кэсси прильнула к нему после долгой отстраненности. Но ему понравилась эта кошачья мягкость, это легкое прикосновение ее головы к его подбородку. В их танце сочетались флирт, откровенность и сексуальность.
Так не имел ничего против флирта, откровенности и сексуальности. Даже был обеими руками – за. Но частенько это походило на плохой спектакль. Женщины словно по обязанности прилипали к нему, дрожали и вообще смахивали на второсортных порнозвезд, старающихся завладеть его вниманием.
Он не слыл однолюбом – взять хоть его короткий двухлетний брак, – но в глубине души считал себя настоящим мужчиной. И только настоящая женщина могла завладеть его сердцем.
После развода он жил как во сне – череда вечеринок, каждую ночь новая подружка. Как же он соскучился по вот такому медленному танцу, когда женщина доверчиво склоняется к нему и следует каждому его движению!
Даже если она считает его тупым как пробка.
– По-моему, ты поймала кайф от этого танца, – промурлыкал он ей в волосы.
Опьяненная его близостью, Кэсси едва расслышала. С каждым вдохом ее сознание затуманивалось сильнее, ноги становились ватными, ее била мелкая дрожь.
Однако Так взял ее под свою опеку.
Его подбородок коснулся ее макушки, и она подняла глаза. Ее взгляд снова уперся в его сонную артерию, пульсирующую над воротником, рядом с трахеей. Кэсси судорожно сглотнула на вдохе.
– Э-эй, ты как там?
Кэсси не уткнулась носом ему в шею только благодаря Марии, которая с одного взгляда поняла суть происходящего:
– А здесь становится все жарче. – И Марии подмигнула, прежде чем партнер увел ее в сторону.
Кэсси проводила ее глазами и затем посмотрела на Така, который пронзил ее своим взглядом.
О чем, интересно, она думает? Об уровне его интеллекта. А ведь так хорошо быть с ним рядом. Ткнувшись ему в подбородок, чувствуя его ручищи на своей талии, она кажется себе такой маленькой и женственной.
И наконец-то – женщиной.
Она заморгала, потрясенная собственными мыслями. С каких это пор она стала стыдиться самой себя? Но какие же у него правильные черты лица! Просто умопомрачительные. Почему всех этих чувств не вызывал у нее Лен – ее коллега-исследователь и изредка любовник? Они виделись каждый день, вместе работали в универе, и все время он был какой-то дерганый и только после секса с ней мог сконцентрироваться на самом важном – астрономии.
Ей никогда не хотелось впиться губами в его кожу.
Эта мысль ее ужаснула, и Кэсси отпрянула, как только снова зазвучала музыка, но Так ее придержал, а ее тело охотно капитулировало. Слишком охотно. В этот вечер природные инстинкты побеждали интеллект и логику, и с этим надо было как-то бороться. Но сначала надо сменить тему разговора.
– Так – это твое настоящее имя?
Все-таки они не в клубе интеллектуалов «Менса», и не тайны же темной материи с ним обсуждать.
Так покачал головой:
– Нет. Я – Самюэль Такер. Но этим именем меня зовет только мама. И еще – Великая тетя Ада, – улыбнулся Так.
Озадаченная Кэсси нахмурилась:
– А почему тебя не зовут по имени, которым нарекли при рождении?
– Это прозвище. Разве в Австралии людям не дают прозвища? Тебя же зовут Кэсси, а не Кассиопея?
– Нет, Кэсси – уменьшительное от «Кассиопея», а не прозвище. Тебя бы в таком случае звали Сэмом.
Так ждал, что она снова начнет разъяснять ему значение своего имени. И она наверняка выпалила бы что-то о его умственных способностях – если бы не толпа танцующих вокруг.
А он решил еще поприкалываться:
– Так – звучит круче.
– Круче? Кто это сказал?
Таку нравилось, как она поднимает брови, открывая его взору свои серо-голубые глаза.
– Десять лет мое имя по всей стране выкрикивают тысячи футбольных фанатов.
Он умолчал о десятках дам, столько же лет выстанывающих это имя в постелях всех штатов.
О! Кэсси была слишком далека от около-спортивных страстей. – Извини, не вполне это понимаю.
– Это занятия мужчин.
Кэсси подумала, что это занятия прежде всего пустоголовых качков, и решила обсудить все с Леном.
К счастью, музыка опять смолкла, и Кэсси удалось взять под контроль свои непокорные гормоны. Пользуясь случаем, она решительно шагнула назад.
– Пока хватит, – заявила она, довольная своим строгим голосом, когда ее тело неудержимо тянулось к нему.
Так улыбнулся и слегка поклонился, как истинный джентльмен, и жестом предложил ей идти первой. Тем не менее по пути к столу он ел глазами ее бедра.
Через два часа гости стали расходиться. Марии, Джина и Кэсси под руководством Великой тети Ады попрощались со всеми и убрали с глаз долой подарки, коих оказалось предостаточно, несмотря на просьбу Риз ничего не приносить.
С Таком и его феромонами тоже надо было что-то делать.
Кэсси одолевало беспокойство. Ее ждала срочная исследовательская работа. И у нее не оставалось времени на блондинистого верзилу экс-распасовщика, который явно родился недоумком, а оставшиеся мозги ему отшибли на футбольном поле.
