Патриция Хорст - Узор на снегу
— Сейчас все будет иначе, обещаю тебе. В этом году мы будем веселиться. — Она взяла у девочки бокал и поставила ее на ноги. — Ну-ка сбрасывай ботинки, давай танцевать!
После мгновенного колебания Стефани покраснела от удовольствия и уголки ее рта, поначалу печально опущенные, приподнялись в улыбке. А глаза стали похожи на сапфировые звезды — в них сиял восторг, который способны испытывать только дети.
Сердце Лилиан снова сжалось от переполнявших ее чувств. Как мало надо для того, чтобы порадовать эту девочку, и как самой ей хотелось бы иметь вот такую дочь! Она бы немного баловала ее, и очень любила, и проводила с ней неповторимые минуты, восполняя то, чего лишена была сама.
Но все это пока лишь пустые мечты. Случайные связи, бездумные соития, которые приносят в мир нежеланных детей, не для нее. Прежде всего у нее должен быть муж, а также любовь — достаточно сильная для того, чтобы желать продлиться всю жизнь в детях.
Сморгнув непрошеную слезу, она взяла Стефани за руки.
— Пойдем, дорогая. Нельзя позволять музыке играть впустую.
Они уже дважды проскакали из конца в конец комнаты, порой спотыкаясь и неудержимо хохоча, когда неожиданный стук в дверь заставил их резко остановиться. Лилиан улыбнулась.
— Ну, что я тебе говорила? Наше веселье не прошло незамеченным, и кто-то уже хочет присоединиться. Сделай музыку немного потише и допей своей коктейль, а я посмотрю, кому так не терпится войти.
Не терпелось Тимоти Эвансу, с его неизменно хмурым видом. Неужели он и спит так, подумала Лилиан, с поджатыми губами и сведенными над переносицей красивыми бровями?
Решив не обращать внимания на его явно дурное настроение, она прощебетала:
— Очень рада видеть вас снова, мистер Эванс. Может быть, войдете?
— Это не светский визит, мисс Моро.
— Тем не менее здесь слишком холодно, чтобы разговаривать через порог. — Она открыла дверь пошире и сделала приглашающий жест. — Какое бы дело ни привело вас ко мне, не могли бы мы, по крайней мере, обсудить его в тепле?
— Если вам не нравится холод, — проговорил он, входя в гостиную, — почему вы решили провести Рождество в этих краях? Вы же знали, что здесь не тропики.
— О да, — воскликнула она, с трудом сохраняя хорошее расположение духа, — даже я это знаю. Но уверена, вы пришли не затем, чтобы давать мне уроки географии. Так чем я могу быть вам полезна? Неужели решили, что мне нельзя жить в этом номере?
— У-у-у! — Возглас Стефани не предвещал ничего хорошего.
Эванс устремил взгляд удивительно синих глаз на девочку. И в этот момент Лилиан заметила, до чего похожи эти двое упрямыми очертаниями губ.
— Я пришел, чтобы забрать свою дочь, — сказал он, окидывая комнату взглядом, который не упустил ничего — ни разбросанных ботинок, ни двух винных бокалов с рубиновым содержимым. — Ей не следовало беспокоить вас и напрашиваться в гости.
— Она вовсе не напрашивалась, уверяю вас, — твердо сказала Лилиан. — Я сама пригласила Стефани, и мы обе были бы очень рады, если бы и вы присоединились к нам.
— Нет, благодарю вас. — Он повернулся, чтобы уйти, и бросил через плечо: — Надевай ботинки и пойдем, Стеф. Мне нужно быть в главном корпусе через полчаса.
Он вышел из номера и зашагал по веранде, яростно скрипя снегом. Некоторое время спустя дверь на его половину с шумом захлопнулась. Ужасный человек! Что же касается его дочери, то все ее оживление как рукой сняло — личико страдальчески сморщилось, уголки рта снова опустились — и она покорно побрела за ним следом.
Ничего удивительного! Проводить большую часть времени в компании двух собак — не лучший образ жизни для ребенка.
— Ладно, малышка, теперь, когда я твоя соседка, все будет иначе, — бормотала Лилиан себе под нос, убирая остатки их празднества. — К концу Рождества я успею тебе надоесть, и ты будешь провожать меня с радостью.
Но она знала, что это не так. Девочка жаждала к кому-нибудь привязаться, мечтала о надежных любящих объятиях. Как и я, подумала Лилиан. Потребность чувствовать себя любимой не проходит никогда, но не мне говорить тебе об этом, солнышко. Увы, тебе придется самой догадаться и очень скоро.
Блаженное вечернее времяпрепровождение после дня на лыжах было в полном разгаре, когда Тимоти вошел в общую гостиную. Если этот ровный умиротворенный шум чего-нибудь да значит, то общение наладилось. Само по себе это было хорошим признаком, поскольку Тимоти по опыту знал, что удачная развлекательная программа — главный способ поддержать марку курорта. Но сцена, которая произошла сейчас между ним и Стефани, отбила у него всякую охоту присоединиться к веселью. А когда взгляд упал на причину семейной стычки, настроение Тимоти окончательно испортилось.
Лилиан Моро, вырядившаяся в сногсшибательное короткое платье, пристроилась в дальнем конце стойки бара. Сшитое из чего-то черного и блестящего, на тонких бретельках, оно оставляло так мало места воображению, что казалось почти неприличным.
Она подобрала волосы вверх, выставив на обозрение длинную изящную шею, а утыканные бриллиантами кольца в ее ушах покачивались, словно метрономы, всякий раз, когда она поворачивала голову. Делала же она это часто, глупо хлопая ресницами при любых знаках внимания, оказываемых всеми окружавшими ее мужчинами. Даже Рили, как дурак, пялился на нее со своего места у бара, где сидел, держа перед носом стакан горячего пунша.
— Продолжай в том же духе, — мрачно посоветовал Тимоти.
— Вот это женщина, сынок, — прорычал Рили, не сводя с нее взгляда. — Нет, какая женщина!
Тим снова искоса взглянул туда, где Лилиан продолжала оставаться в центре внимания, жестикулируя рукой с бриллиантовым браслетом на тонком запястье.
— Если бы в расчет принимались мозги, ей следовало бы стоять в конце очереди, дожидаясь объедков! — Взгромоздившись на высокий табурет, Тимоти помахал бармену. — Налей мне скотч, Эрни. А прежде чем ты скажешь, — добавил он, видя, что Рили готов разразиться непрошеными комментариями, — что обычно я не пью так рано, то причиной тому Стеф, у нас произошла очередная стычка.
Он немного повернул голову в сторону Лилиан Моро — жест, который вполне мог бы остаться незамеченным. Однако та, видимо, почувствовала, что говорят о ней, и, внезапно подняв глаза, встретилась с Тимоти взглядом.
Шум в комнате, казалось, стих, словно все присутствующие вышли и оставили их одних. Лицо Лилиан стало серьезным и слишком, с его точки зрения, задумчивым для такой особы. Тимоти вдруг с опозданием понял, что за этой смазливой внешностью есть и мозги, и в этот момент они напряженно работают.
