Кэтрин Гарбера - Любимица папарацци
Он увидел разочарование, мелькнувшее в ее глазах, но сказал себе, что его это не касается. Он пришел сюда не ради искусства, а ради нее. Темпест вызвала в нем жгучее любопытство, которое не давало ему покоя. Чтобы совсем ее не разочаровывать, он заметил:
— Здесь довольно много народу.
— Да, — с облегчением сказала она и слабо улыбнулась. — Я боялась, что Пабло не удастся собрать такую аудиторию, какая приходит на его выставки в Европе.
— Вы с ним друзья? — нейтральным тоном спросил он, испытывая странное недовольство. Хотя как руководитель он признавал, что у хорошего сотрудника PR-отдела обязательно должны быть широкие связи в любых кругах.
— Да. Я хочу тебя с ним познакомить. Он создает замечательные фрески. Они не помешают вестибюлю в офисе твоей компании.
Гевин молча последовал за ней, по пути останавливаясь и беседуя с людьми, с которыми его знакомила Темпест и с которыми у него не было ничего общего. И, однако же, его это не раздражало. Он вслушивался в ее голос и восхищался ее манерой общения. Без каких-либо усилий со своей стороны она располагала людей к себе. В ее присутствии они сразу начинали чувствовать себя легко и непринужденно. А когда она представляла его, люди воздерживались от вопросов, хотя всем прекрасно было известно о вражде между Гевином Ринардом и Огастом Ламбертом. О степени их удивления свидетельствовали только вопросительно поднятые брови и недоуменные взгляды.
В какой-то момент ему в голову пришла мысль, которая заставила его нахмуриться. Гевин потянул Темпест за собой, ища место, где им никто бы не помешал. Наконец такой уголок нашелся. Тишину здесь нарушали лишь едва слышные звуки музыки и неразборчивый гул голосов.
— Зачем ты меня сюда вообще пригласила? — требовательно спросил он.
— То есть? — Темпест недоуменно округлила глаза.
— Чего ты хотела добиться, пригласив меня сюда? — повторил он свой вопрос.
— Я всего лишь хотела познакомиться с тобой поближе.
— Но почему здесь?
— Мне все еще нужна работа, — призналась она. — Я хотела произвести на тебя впечатление.
— Это так? — прищурившись, спросил Гевин.
Угроза, появившаяся в его глазах, заставила ее отступить на шаг.
— Тебе нужна эта работа, чтобы шпионить для своего отца?
Ее глаза вспыхнули.
— Я не шпионка!
Гевин молча смотрел на нее, и по его глазам было невозможно прочесть, о чем он думает. Задетая его недоверием, девушка повернулась, чтобы уйти.
В ту же секунду она почувствовала его руку на сгибе локтя. Гевин развернул ее к себе. Немного смягчившимся голосом он сказал:
— Я не хотел тебя обидеть. Будь ты на моем месте, подумала бы точно так же.
— А сам-то ты всегда ставишь себя на место другого?
— Мне нужно знать правду. — Гевин проигнорировал ее вопрос.
— Какую правду? — высокомерно вскинула голову Темпест. — Мне нужна работа, и я хочу тебя. Я думала, что привлекаю тебя как женщина. Ты эту правду хотел услышать?
Хотел ли он именно этого? Гевин уже не знал, чего хочет, ему было просто приятно чувствовать ее шелковистую кожу под своими пальцами. Казалось, от электрических разрядов, проскальзывающих между ними, вот-вот вспыхнет искра и запылает пламя.
— Я тебя привлекаю, да? — почти шепотом спросила Темпест.
— А разве я тебе уже это не говорил?
В его словах ей почудилась какая-то недосказанность.
— Но и сдаваться просто так ты не собираешься?
— Не собираюсь, — с улыбкой проговорил Гевин и убрал руку.
Темпест больше ничего не сказала. Она порывисто отвернулась и быстрыми шагами направилась прочь.
Гевин стоял, пораженный болью, которую он успел заметить в ее глазах. И тут неожиданно ему пришел в голову вопрос: что представляет из себя Огаст Ламберт как отец?
Легкость, с которой Темпест удавалось очаровывать мужчин, куда-то пропадала, когда речь заходила о мужчинах, на которых она хотела бы произвести впечатление. Например, на отца. И вот сейчас вторая неудача…
Темпест призналась себе, что Гевина ей бы хотелось очаровать. Тем более, что он явно не похож на ее отца. Но почему он так подозрительно к ней относится и во всем, что она ни делает, видит только подвох? Неужели — несмотря на свои заверения в обратном — он ненавидит ее так же, как отца?
Эта мысль все еще тревожила девушку, когда чуть позже Гевин отыскал ее в выставочном зале.
— Я уже сказала Пабло, что ты хочешь с ним познакомиться, — взглянув в сторону, сказала Темпест. Она все чаще склонялась к мысли, что ее затея напрасна и работы, которую она хочет получить, ей не видать как собственных ушей. Но воспитание не позволило ей быть невежливой со своим гостем.
— Я не хочу.
Темпест все же посмотрела ему в глаза.
— Клянусь, ты не пожалеешь об этом.
Одна его рука неожиданно обхватила девушку за шею. Другой рукой он прижал ее к себе и склонил голову. Почти касаясь ее щеки губами, Гевин негромко сказал:
— Мне жаль, что так получилось.
В его словах Темпест услышала приговор. Так может говорить только человек, который намеревается больше с вами не встречаться. Она стояла, не шелохнувшись, обуреваемая противоречивыми эмоциями. Сожаление, гнев и бессилие… Как жаль, что ей никогда не узнать Гевина Ринарда так близко, как ей хотелось бы. И все из-за отца! Не будь она его дочерью… Гнев испарился. В общем-то, если бы не отец, она бы никогда не подошла к нему сама. И вдвойне жаль, что он — единственный мужчина, который вызывает в ней желание забыться в его объятиях и принадлежать только ему. Она уже так устала спать одна…
— Темпест?
Девушка вспомнила, где она и с кем. Высвободившись из его объятий, она подчеркнуто спокойным голосом произнесла:
— Тебе в самом деле нужно что-нибудь сделать с вестибюлем, Гевин. Когда люди в первый раз приходят в крупную компанию, они теряются. По крайней мере большинство. Правильно подобранные картины успокаивают.
Темпест продолжала говорить, чтобы забыть о боли в сердце. Ее снова отвергли. И сделал это мужчина, который вдруг стал ей небезразличен.
— Хорошо, я подумаю над этим, — кивнул Гевин.
— Если ты проголодался, здесь можно перекусить, — напоследок сказала она и скрылась в толпе, остро чувствуя и на расстоянии его присутствие, словно связанная с ним невидимой нитью.
Увидев ее, люди расплывались в улыбке, мужчины забрасывали комплиментами, женщины восхищались элегантностью ее платья. Темпест поддерживала бессмысленные разговоры, чувствуя пустоту внутри. И вдруг, совсем неожиданно, она остро осознала правду, от которой уже нельзя было отмахнуться и от которой хотелось плакать горько и отчаянно. Среди всех этих людей у нее нет ни одного друга, которому захотелось бы излить душу. Ее жизнь полна фальши. Вещи, люди, эмоции — ничего, что было бы настоящим, искренним. А когда ей показалось, что она нашла человека, который может привнести в ее жизнь что-то новое, истинное, он исчезает так же неожиданно, как и появился.
