Элли Блейк - Огоньки в ночи
— Брось, Калеб! Когда это я была любимицей наставников? Конечно, я всегда хорошо училась, но не более того, и старалась не злоупотреблять расположением преподавателей, — возразила Ава.
— А вот мне всегда казалось, что тебе импонирует такая роль, — настаивал мужчина. — Возможно, мы просто по-разному смотрим на одно и то же явление. Я всегда считал, что тебе нравится весь тот ажиотаж, который вспыхивает всякий раз, когда маленькая Ава получает очередной высший балл.
— Ты вменяешь мне в вину дела давно минувших дней? Ну прости, если когда-то что-то и было. Поверь, я не знала, что тебя это задевает.
— Ладно, забыли, — ухмыльнулся Калеб. — Скажи лучше, как ты находишь своих родителей после разлуки?
— Ты об их внезапном воссоединении? — уточнила Ава. Калеб кивнул. — Сложно сказать. С одной стороны, я безусловно за них рада, но при этом не могу не испытывать некоторый скепсис... Ну, а как твои?
— В моем стане все неизменно, все несокрушимо, как железобетон. Собственно, Мэрион и Мерв с годами все больше и больше похожи на железо и бетон.
— Ты злой, Калеб, — заметила она. — Как можно так говорить о собственных родителях! Разве ты не переживаешь за них?
— А что за них переживать? Мамочка то на танцы ходит, то еще что-нибудь удумает, несмотря на то что доктора велят не забывать о проблемах с давлением. Но ведь эти проблемы у моего отца, не у нее... Они вместе и всегда будут вместе. Но это только видимость. Сколько я их знаю, каждый живет своей жизнью.
— А ты-то сам? — спросила Ава.
— Ну, и я, соответственно, тоже, — легкомысленно отозвался Калеб. — Скажи лучше, ты надолго к нам? — нарочито небрежно справился собеседник.
Ава задумалась и с ответом не торопилась.
— Вряд ли... — пожала она плечами наконец.
— Ты думаешь, тебя так скоро отпустят?
— Я остановилась в отеле. Уеду, когда сама сочту нужным, — сухо отозвалась она. Калеб посмотрел на нее, не скрывая изумления. — Это сложно, Калеб, — нехотя объяснила женщина. — Я не была дома целых десять лет. В такой ситуации легко поддаться сентиментальному чувству и совершить ошибку. Я не против возвращения как такового. Я против необдуманных поступков, — закончила она.
Девять лет и четыре месяца, мысленно подсчитал Калеб. Тут он заметил, как Дамиен отчаянно машет им руками, зазывая в павильон.
— Твой брат нас зовет, — сообщил он Аве. — Было очень приятно с тобой пообщаться, но удерживать тебя дальше я не имею права. Уверен, что твои родные достойны твоего внимания в гораздо большей степени.
— Никак ты прощаешься со мной? — удивленно спросила Ава.
— Тебе решать, — произнес он.
— Невесел ты для шафера, ох, невесел, — шутливо заметила женщина.
— Я вообще не рассматриваю свадьбу как повод для веселья. — К Калебу вернулся его обычный циничный тон.
— На тебя, наверное, так подействовали слова «пока смерть не разлучит нас», — весело предположила Ава.
— И это тоже.
Он чмокнул ее в щеку и повел к павильону, где их дожидались.
Хотелось поскорее отделаться ото всех и остаться наедине со своими мыслями.
Эта встреча стала для Калеба настоящим шоком. Десять лет он вспоминал ту единственную ночь и не рассчитывал увидеть Аву вновь, вернее, даже не обдумывал такую возможность. Для него Ава навсегда должна была остаться той — девятнадцатилетней. Трепетная память о мгновениях их близости позволяла ему все эти годы не принимать всерьез многочисленные мимолетные интрижки. Та ночь превратилась в миф, в сказку.
Просмолив лодку, поздним вечером он спустил ее на воду. Чуть слышный шорох привлек его внимание, однако это был не всплеск волны. Он обернулся. Ава... Вернее, пока лишь ее тень, лежащая поперек пирса. А затем и лицо в тусклом свете фонаря, с влажными дорожками на щеках, искусанные в кровь пухлые губы. Рубиновые, как вино, манящие, как кожица засахаренного плода.
Он поцеловал эти губы. С поцелуя все началось. Их первое и последнее... Незабываемое.
Ее тонкие белые руки взмыли в ночном небе, как два крыла, легли на его плечи. Она не закрывала своих прекрасных глаз, даже когда осталась без одежд на зябком ветру, на зернистом песке. Атласная кожа, от которой невозможно оторваться. И огромные глаза, взирающие из темноты. И в них его отражение.
Ава...
Все самое прекрасное в его жизни уже произошло. Ночь на берегу. Казалось, никогда прежде он не ощущал свежесть ночного бриза, бархатные прикосновения прибрежного песка. А таинственность, которой та ночь была овеяна, покой, отрешенность от всего мира, который безмятежно спал, — разве можно забыть такое?
Калеб помнил аромат мыла, исходящий от ее девственной кожи, который стойко держался даже тогда, когда все кругом пропиталось запахом страсти. Калебу достаточно было закрыть глаза, чтобы возродить вкус той ночи на своих губах. Только он давно этого не делал, чтобы не травить душу.
Калеб мог бы с полным правом счесть себя неисправимым романтиком, однако он достаточно хорошо знал свой характер.
Это свадьба навеяла сентиментальные мысли. Вспомнилась даже школьная пора, следы мела на одежде, особенный шелест пожелтевших страниц библиотечных книг, запах свежескошенного газона спортивной площадки, последний день занятий перед каникулами. Причуды памяти занесли его в международный терминал мельбурнского аэропорта, туда, где девять лет и четыре месяца назад он попрощался со своей возлюбленной, искренне веря, что она без него не выдержит и вернется, не успеют поблекнуть воспоминания.
Но Ава Хэллибертон сделала свой выбор.
Ава стояла у входа в свадебный шатер и ждала Калеба с доброжелательной, почти покровительственной улыбкой. Теперь она могла позволить себе смотреть так на того, кто в свое время дергал ее за косы. Хотя помнила, с каким благоговением, будучи четырнадцатилетней девчонкой, взирала на лучшего друга Дамиена со странным прозвищем Авокадо, каким по непонятным для нее причинам наградили Калеба в старших классах.
Собственно, тогда Ава и полюбила его. Это чувство не было детским обожанием, тягой к выдуманному и недостижимому. Будучи проницательным и умным подростком, она не идеализировала того, кто и в отрочестве, и в юности, и, как оказалось, в более поздние годы не стремился к вдумчивому взгляду на жизнь. И тогда, и теперь Калеб Гилкрист предпочитал простой путь сложному, бездумное существование тяжелому труду, гарантированные блага рискованным попыткам получить все и сразу.
Ава и теперь, много лет спустя, любила Калеба и за те бесспорные дарования, которыми его наделила природа, и за мальчишескую кичливость, нисколько не убавившуюся за время разлуки, и даже за его уверенность в собственной исключительности, над чем она прежде не гнушалась подтрунивать. Однако ныне его неудовлетворенная гордыня вызывала у нее главным образом сочувственное отношение.
