Бывшие. Без права выбора (СИ) - Герц Мия
Эти простые слова попали прямо в сердце. Я прижалась губами к её макушке.
– А мне нравится всё, что связано с тобой, моя радость.
Её дыхание скоро стало ровным и глубоким. А я ещё долго лежала в темноте, слушала этот самый дорогой звук на свете и гладила её по волосам. Впервые за многие недели в доме царил не страх, а мир. Хрупкий, драгоценный, выстраданный, но настоящий. И я поклялась себе, что сделаю всё, чтобы защитить его.
На следующее утро я вошла в офис с новым, незнакомым чувством. Не с обречённостью, а с холодной, отточенной решимостью. Я точно знала, что я со всем справлюсь, выполню эту сделку до конца и навсегда вычеркну Максима из своей жизни, как и он когда-то.
Я вошла в кабинет, и меня будто ударило по глазам. Максим был не один. Они стояли у панорамного окна, залитые слепящим утренним светом, и что-то активно обсуждали. Я узнала её практически сразу. Евгения. Та самая, что когда-то разрушила нашу семью.
Она что-то говорила ему, лёгкая, уверенная улыбка играла на её губах. И её рука, с ярко-красным, безупречным маникюром, лежала у него на предплечье. Небрежно, привычно.
Сердце упало куда-то в пятки, отозвавшись короткой, но острой болью. Не ревностью, нет. Это было что-то другое. Горечью оттого, что картина, разбившая мою жизнь шесть лет назад, стояла здесь, такая же живая и безразличная, словно время застыло.
И в этот самый момент он повернул голову. Его взгляд скользнул по мне, стоящей в дверях, потом на руку Евгении на его руке. На его лице не дрогнул ни один мускул.
– А вот и наша помощница, – произнесла Евгения, следуя за его взглядом.
Её рука медленно опустилась ниже, к его запястью.
– Мы как раз обсуждали, как лучше использовать тебя, – её улыбка не исчезла, а стала лишь слаще и ядовитее. – Вернее, твои способности.
Седьмая глава
Воздух в кабинете стал густым и тяжёлым, словно его можно было резать ножом. Я чувствовала на себе два взгляда: колкий и оценивающий Евгении, и тяжёлый, изучающий Максима. Я сделала несколько шагов навстречу, остановившись на достаточном расстоянии.
– Рада, что мои способности вызывают такой интерес, – мой голос прозвучал ровно, без тени подобострастия. – Я готова приступить к обсуждению рабочих задач, как только вы закончите... личную беседу.
Я специально сделала небольшую паузу, давая словам «личная беседа» повиснуть в воздухе. Евгения слегка напряглась, и её сладкая улыбка на мгновение дрогнула, поскольку я поставила себя в позицию делового партнёра, который вежливо напоминает о субординации.
И затем перевела взгляд на Максима.
– Хотелось бы получить список необходимых поручений на сегодня, Максим Александрович, чтобы не терять время понапрасну.
Он наблюдал за мной молча, не двигаясь. Но в его глазах, тех самых, что когда-то смотрели на меня с любовью, промелькнула искра холодного уважения, с которым смотрят на достойного противника.
– Для начала принеси мне кофе, – раздался привычный бесстрастный приказ Максима.
Я уже сделала шаг к своему столу, как её голос, ядовитый и приторно-сладкий, вонзился мне в спину:
– О, Макс, ну что же ты так грубо, – протянула она. – Софья, милая, не могла бы ты принести и мне капучино? С корицей и миндальным молоком. Только, пожалуйста, проследи, чтобы молоко было именно миндальным. У меня непереносимость лактозы.
Я остановилась и медленно повернулась к ней.
– К сожалению, на корпоративной кухне есть только классическое молоко, – мой голос звучал вежливо и холодно. – Максим Александрович предпочитает рациональное использование ресурсов. Если ваши диетические требования столь специфичны, секретарь сможет организовать доставку необходимых продуктов к следующему вашему визиту.
Лёгкая тень досады скользнула по её идеальному лицу. Она явно не ожидала такого чёткого, почти административного отпора.
– Как практично, – быстро нашлась она, при этом её улыбка стала ещё слаще. – Тогда просто чёрный кофе. Надеюсь, с этим-то проблем не возникнет?
– Единственная проблема сейчас – это ваша непереносимость лактозы, – отрезала я и направилась к выходу, чувствуя, как её взгляд жжёт мне спину.
Вернувшись с подносом через десять минут, я застала их за его рабочим столом. Евгения что-то активно объясняла ему, снова положив руку на его предплечье. Глотнув воздуха, я ровным шагом подошла и поставила кофе перед каждым.
– Благодарю, – прощебетала она. – Знаешь, Макс, это напоминает мне те времена, когда мы работали над «Нептуном». Помнишь, как нам было хорошо вдвоём, – её глаза метнули в мою сторону ядовитый взгляд.
Я не стала ждать его реакции. Повернувшись к своему столу, я небрежно бросила через плечо:
– Если вам потребуется освежить в памяти детали проекта «Нептун», все архивы оцифрованы. Я могу предоставить доступ. Это сэкономит время на... личных воспоминаниях.
Тишина стала оглушительной. Я же села за свой стол, ощущая, как её ненависть впивается в меня. Максим безмолвствовал и продолжал наблюдать.
– Софья, – наконец произнёс он, при этом его голос был гладким и холодным как лёд. – К концу дня мне нужен детальный отчёт по всем текущим расходам филиала в Питере за последний квартал. С анализом и выводами.
– Хорошо, – ответила я, не отрываясь от экрана.
Очередная задача, призванная сломить меня.
– И, – встряла Евгения, явно желая вложить и свой камешек, – было бы чудесно, если бы ты подготовила сравнительную таблицу по нашим основным конкурентам. Макс упоминал, что у тебя... свежий взгляд.
Они ушли на совещание, оставив меня одну с этой горой работы. Каждое поручение было новым гвоздём в крышку моего терпения. Но удивительно то, что с каждым ударом я становилась всё сильнее уверена в том, что я справлюсь.
Я настолько погрузилась в цифры, что даже не заметила, как Евгения вернулась одна под предлогом забытой папки. Она подошла к моему столу и молча стояла, видимо, ожидая, когда я обращу на неё внимание.
– Знаешь, он просто не умеет прощать, – произнесла она с притворным сочувствием, так и не дождавшись от меня никакой реакции. – Тебе не следовало возвращаться. Он уже давно перешагнул прошлое и уверенно строит своё будущее, со мной.
Я подняла на неё взгляд. Внутри всё обливалось кровью, но голос зазвучал ровно и холодно.
– Благодарю за участие. Но мои рабочие отношения с Максимом Александровичем – это вопрос, который касается только нас двоих. И, насколько я помню, именно вы всегда были большим специалистом в вопросах... предательства.
Её глаза полыхнули чистой ненавистью. И, не сказав больше ни слова, она развернулась и вышла.
День тянулся мучительно долго, превратившись в изощрённую пытку. Я пыталась целиком уйти в цифры, в строки отчётов, в бесконечные таблицы. Но периферийным зрением я ловила каждое их движение.
Вот он передаёт ей папку, и их пальцы почти соприкасаются. Вот она поправляет галстук, делая это с фамильярной лёгкостью, на которую имеет право только самая близкая женщина.
И каждый раз будто крошечный, острый шип впивался под кожу. Не ревность. Нет. Это было что-то более сложное и горькое. Горькое оттого, что он позволял ей это. Что та самая сцена, что перечеркнула нашу жизнь, теперь разыгрывается снова, словно дурной бесконечный спектакль.
Я не должна была ничего чувствовать. Я сотню раз повторяла себе, что он – бывший. Он сделка. Он средство для спасения отца. Но почему тогда внутри поднималась старая, знакомая боль?
И ярость на саму себя за то, что эти призраки прошлого всё ещё имели надо мной власть. Я вжималась в стул, сжимая кулаки под столом, заставляя себя дышать глубже. Они просто фон. Шум. Они не имеют значения. Я концентрировалась на экране до тех пор, пока буквы не переставали плыть перед глазами.
Но в самые тихие моменты, между одним ударом по клавишам и другим, прокрадывалась предательская мысль: а ведь он мог бы остановить это. Одним словом. Одним шагом назад. Но он не делает этого. Он наблюдает. И, кажется, получает от этого какое-то извращённое удовольствие.
