Сандра Браун - Навстречу завтрашнему дню
— Я должна это сделать, Николь. Они попросили меня выступить от их лица оратором, потому что я наиболее компетентная из них. Я пообещала им сделать это и сдержу свое слово. К тому же я верю в то, что мы делаем. Не для себя, но для других семей. Если Конгресс проголосует за то, чтобы объявить наших мужчин погибшими, это автоматически приведет к тому, что мы окажемся разъединены. Я не могу просто стоять в стороне и бездействовать.
— Кили, я знаю, что в самом начале, когда только ПРНС была организована, ты имела довольно сильный мотив. Но когда же это чистилище закончится? Когда военнопленных освободили, и Марка не оказалось среди них, ты просто заболела. Я же знаю, сама была там и видела, как ты прошла через ад. И ты намерена подвергать себя подобным испытаниям снова и снова?
— Если нужно будет, то да. До тех пор, пока не узнаю что-нибудь о своем муже.
— А если никогда не узнаешь?
— Тогда ты получишь величайшее удовлетворение и сможешь мне сказать: «Ведь я же тебе говорила». Какую блузку лучше взять для этого темно-синего костюма — бежевую или серую?
— Темно-синий и серый. Замечательно, — с раздражением пробормотала Николь. — Бежевую! Она выглядит не так по-вдовьи.
Так что Кили теперь находилась в Вашингтоне, чтобы представлять на подкомиссии Конгресса интересы жен и семей воинов, пропавших без вести, и просить отклонить предложение признать их погибшими.
Когда она предстанет перед собранием конгрессменов, будет ли ее разум выполнять ее обязательства? Обязательства перед другими людьми? Перед Марком? Или примет сторону человека, с которым она познакомилась сегодня вечером? Человека, который произнес почти застенчиво: «Мне просто хотелось бы провести побольше времени с вами, получше узнать вас» — и которому она вынуждена была ответить: «Я замужем».
— «Хилтон», — коротко бросил шофер.
Только тогда она поняла, что прошло уже несколько секунд с тех пор, как они остановились, и пробормотала:
— Спасибо.
Она расплатилась с водителем, отнесла чемодан в вестибюль и зарегистрировалась в номере, зарезервированном для нее несколько недель назад. Подсознательно она подписалась как Кили Престон, затем, немного поразмыслив, добавила Уилльямз.
Ее комната оказалась холодной, какой-то стерильной и абсолютно безликой, какими обычно бывают номера отелей в больших городах. Каким был номер, в котором они с Марком провели свой короткий медовый месяц? Она не могла вспомнить. Она вообще очень мало могла припомнить из того времени, что они провели вместе после того, как поженились. Когда она вспоминала его, он обычно являлся ей в образе героя футбольных матчей, или президентом их выпускного класса, или ее кавалером на школьном балу в честь Дня святого Валентина.
Те две ужасные недели, что они прожили с его родителями, он нервничал и стеснялся того, что она спала в его комнате. В первую ночь она поспешно придвинулась по узкому матрасу, чтобы обнять и поцеловать его, он же отстранился и напомнил ей приглушенным голосом, что его родители спят прямо за тонкой стеной. На следующий вечер он под каким-то не слишком убедительным предлогом увез Кили из дома. Они приехали к озеру, остановили машину и перебрались на узкое заднее сиденье его «шевроле». Для Кили эта ночь, так же как и последующие, не стала чем-то из ряда вон выходящим. Но она любила Марка, и только это имело для нее значение.
Сняв пальто, Кили содрогнулась от холода. Она включила стереосистему, встроенную в ночной столик, подрегулировала термостат и принялась распаковывать чемодан, аккуратно разглаживая каждую вещь, прежде чем повесить ее. Она уже почти закончила работу, когда зазвонил телефон рядом с кроватью.
— Алло, — ответила она.
— Кили, это Бетти Оллуэй. Просто проверяю, благополучно ли ты добралась.
Бетти была на десять лет старше Кили, и у нее было трое детей. Ее муж пропал без вести четырнадцать лет назад, и все же женщина продолжала надеяться. Она так же, как и Кили, была против того, чтобы ее мужа объявили погибшим. Они познакомились несколько лет назад, вместе работали в комитетах ПРНС и часто переписывались. Кили всегда вдохновляло безграничное мужество Бетти Оллуэй.
— Привет, Бетти. Как у тебя дела? Как дети?
— С нами все в порядке. А как ты? Хорошо долетела из Нового Орлеана?
Поразительно живой образ Дакса Деверекса промелькнул перед мысленным взором Кили. Сердце ее сделало сальто.
— Да. Никаких значительных событий.
«Лгунья», обозвала она себя.
— Нервничаешь по поводу завтрашнего дня?
— О, не больше, чем всегда, когда нужно предстать перед группой мрачных конгрессменов, старательно оберегающих застежку национального кошелька.
Бетти добродушно рассмеялась.
— Надеюсь, они не такие страшные, как генерал Вандерслайс. Нам доводилось проходить и через худшее. И знаешь ли, все мы верим в тебя.
— Постараюсь не подвести вас.
— Если все сложится не так, как мы рассчитываем, в этом не будет твоей вины, Кили. В котором часу встретимся завтра утром?
Они договорились встретиться в кафе при отеле и оттуда отправиться в зал заседаний палаты представителей.
Кили повесила трубку, пытаясь отбросить внезапно нахлынувшее на нее уныние, и принялась снимать помятую в дороге одежду. Она уже была в одном нижнем белье, когда снова зазвонил телефон. Наверное, Бетти забыла сообщить какие-то детали.
— Алло, — снова сказала она.
— Вы не носите обручального кольца.
Она чуть не задохнулась от изумления и прикрылась, словно щитом, нижней юбкой, которую держала в руках, будто Дакс мог видеть ее по телефону. Колени подогнулись, отказываясь держать ее, и она упала на кровать.
— К-как вы узнали, где меня найти?
— Отправил по вашему следу агентов ЦРУ.
— ЦРУ?
— Да не волнуйтесь вы, — засмеялся он. — Неужели не понимаете шуток? На самом деле мое такси ехало вслед за вашим до отеля.
Она ничего не сказала — он совершенно обезоружил ее. Она дрожала, перебирая пальцами провод телефонного аппарата, устремив взгляд на полосатое покрывало и опасаясь того момента, когда ей придется повесить трубку и когда она больше не услышит его тихого дыхания у своего уха.
— Вы никак не прокомментировали мое высказывание, — наконец произнес он, чтобы нарушить молчание, ни у одного из них не вызывавшее неловкости.
— Что? Это вы по поводу кольца? Я обычно ношу кольцо, но не надеваю его, когда опасаюсь, что у меня могут вспотеть руки, что порой происходит во время полетов. Поэтому на мне его не было сегодня.
— О… — Он издал глубокий, исполненный сожаления вздох. — Но вы же не можете винить парня за то, что он пришел к неверному, но вселяющему в него надежду выводу? — Она не ответила, и он переспросил:
