Луи Бардо - Элен и ребята
— Тогда — начали, — просто сказал Стивен.
В условленное время зазвучала музыка. Элен мысленно считала такты. На этот раз она не сбилась, как тогда, впервые, в студии Томаса Фовы.
Элен пела с желанием и с чувством. С видимым удовольствием. С истинной радостью.
Голос ее не дрожал. Он был приятным, грудным, мелодичным. На лице Элен не было и тени волнения. Только его выражение слегка менялось в зависимости от того, какие слова в данную минуту произносили губы Элен. Она жила этой песней. Она жила чувствами героини песни. Это была и ее жизнь, жизнь Элен.
— Я переселяюсь в твой сон, в тишину твоих глаз… — пела Элен.
Когда она закончила, то, к своему удивлению, увидела, как Стивен
захлопал в ладоши. Элен не ожидала от него такого бурного проявления чувств.
— Дубля не потребуется, — радостно заявил Стивен Корнуэлл. — Ты спела великолепно! Этот вариант песни «Если ты есть…», на мой взгляд, просто безупречен! Вероятно, ты серьезно над ним поработала.
А предварительная работа, знаешь ли, всегда дает превосходные результаты. Особенно в творчестве. Ведь творчество и труд — понятия неразделимые.
— Конечно, — согласилась Элен. — Если как следует не поработать, то ничего толкового не получится.
— Спешка и искусство — понятия несовместимые, — с мягкой улыбкой сказал Стивен. — Впопыхах только котята родятся…
— Причем — слепыми, — в тон Стивену поддакнула Элен.
— Если ты не устала, — все так же приязненно сказал Стивен, — то давай продолжим работу.
— Конечно, я ничуть не устала, — ответила Элен,
— Тогда переходим ко второй песне, — продолжал Стивен.
— Хорошо.
Это была песня, написанная на стихотворение Поля Элюара «Мы двое», Элен пела ее со всем старанием, на которое только была способна, сердечно и искренне.
Мы двое крепко за рука взялись.
Нам кажется, что мы повсюду дома —
Под тихим деревом, под черным небом,
Под каждой крышей, где горит очаг,
На улице, безлюдной в жаркий полдень,
В рассеянных глазах людской толпы.
Бок о бок с мудрецами и глупцами —
Таинственного нет у нас в любви.
Мы очевидны сами по себе,
Источник веры для других влюбленных.
— Замечательно! — воскликнул Стивен, когда Элен закончила петь. — Но все-таки давай сделаем еще один дубль. Это не помешает.
Элен послушно повторила песню с самого начала и до конца.
Как и в первый раз, она ни единожды не сбилась. «Не зря я так старалась в общежитии перед зеркалом, — мелькнула у Элен мысль. — Вот что значит как следует отрепетировать!
— Хорошо, — констатировал Стивен Корнуэлл после дубля. — Будем продолжать?
— Разумеется, — кивнула Элен.
Ей вдруг вспомнились отрывки из Жана-Поля Сартра. «Слова» — так, кажется, называлась та мощная проза. Тогда еще Элен училась в лицее. Как-то раз им задали на дом выучить несколько отрывков из Сартра наизусть. По собственному усмотрению. Элен выбрала два эпизода из той наполненной энергией прозы. До сих пор она помнит их так же ясно я четко, как и в тот день, когда учила их наизусть. Вот и сейчас они всплыли из глубин ее памяти…
«Таково мое начало: я бежал, внешние силы определили характер моего бега, сформировали меня. Сквозь устарелую концепцию Культуры просвечивала религия, она служима образчиком: ребячья модель, она была по сердцу ребенку. Со мной занимались священной историей, евангелием, катехизисом, но возможности верить не дали: это привело к беспорядку, ставшему моим персональным порядком».
«Я смотрю на все ясно, трезво, знаю свои задачи, достоин награды за гражданственность; вот уже десять лет, как я — человек, очнувшийся после тяжелого, горького и сладостного безумия; трудно прийти в себя, нельзя без смеха вспоминать свои заблуждения, неизвестно, что делать со своей жизнью. И вновь, как в семь лет, стал безбилетным пассажиром; контролер вошел в мое купе, глядит на меня, хоть и не так сурово, как раньше: в сущности, он готов уйти, дать мне спокойно доехать до конца, нужно только, чтоб я сослался на извиняющие обстоятельства, безразлично какие, он удовлетворится чем угодно. К сожалению, я ничего не нахожу, впрочем, мне и искать неохота; так мы и поедем вдвоем, смущая друг друга, до самого Дижона, где меня — я отлично знаю — никто не ждет».
Как сильно сказано! Как хорошо! Это впечатляет до сих пор. Да и не просто впечатляет, а — переворачивает всю душу.
Элен вздохнула.
— Ты готова? — спросил Стивен.
— Да. Я готова, — ответила Элен.
Зазвучала уже третья мелодия. В ней был совсем иной ритм. Не такой, как в первых двух. Да и рисунок мелодии сильно отличался.
«Разнообразие — это прекрасно», — подумала Элен.
Мысли набегали одна на другую, словно волны. Но это были тихие и ласковые волны. Теплые. Светлые. Они не мешали Элен петь. Наоборот, только помогали.
Для этой мелодии Элен выбрала стихотворение Жана Кокто «Пернатые в снегу».
Пернатые в снегу меняют признак пола.
Родителей легко ввели в обман халат
Да страсть, что делает Элизу невеселой:
Мне ребус бабочек яснее всех шарад.
Я прыгну на тебя, личина, и узнаю
В тебе то пугало, что флейтой я пленял;
Солдатик мой, в твоих романах я читаю
Про вишенник в цвету, про майский карнавал.
Пестель и пастораль — не твой ли шлак,
Людовик Шестнадцатый? — но мак надгробье нам слагал;
Воспоминания на углях цвета крови
Кропают траурный и нежный мадригал.
Как сани русские — открыты для волчицы,
Быть может, твой, Нарцисс, бесчеловечный пыл —
Не преступленье? И кто же поручится,
Что сгинул след войны, где руку ты омыл?
— Молодец, — опять похвалил Стивен, когда последние аккорды песни смолкли. — И хотел бы придраться, да не могу. Такое со мной впервые на записи… Ты — уникальный человек.
— Я рада, — пробормотала Элен.
— Для порядка все же сделаем контрольный дубль, — сказал Стивен.
Элен снова пропела песню «Пернатые в снегу». Особенно ей почему-то нравились строчки:
Я прыгну на тебя, личина,
и узнаю в тебе то пугало, что флейтой я пленял…
«Как это похоже на реальную жизнь! — подумала Элен. Как жаль, что Ко кто умер в тысяча девятьсот шестьдесят третьем… Если б он еще пожил, то сколько сильных стихов мог написать… Да и не только стихов. Ведь последние годы он работал в кино».
— Устала? — заботливо поинтересовался Стивен Корнуэлл.
— Нет, — с улыбкой ответила Элен.
