Барбара Картленд - Искательница приключений
Она надеялась, что найдется какая-нибудь серьезная причина, по которой ей нужно будет повидаться с ним, или он захочет обсудить с ней ущерб, причиненный пожаром. Но дни шли, и Друзилла чувствовала, что даже Дженкинса смущает тот факт, что маркиз ни разу не упомянул ее имя.
Камердинер даже не догадывался, с каким страстным нетерпением она ждет известий о своем муже. По ночам, когда все спали, она подолгу простаивала, прислушиваясь, под дверью его спальни. Она даже надеялась, что услышит, как он бредит, и тогда у нее будет повод войти к нему, положить ему руку на лоб, прижать к груди его голову, как она часто делала в первые дни его болезни, когда он метался в беспамятстве, и никто, кроме нее, не мог его успокоить.
В усадьбе все было тихо и спокойно. Сэр Энтони вернулся в Лондон, тело Юстаса увезли в его дом в Хертфордшире, где он и будет похоронен, а слуги, чтобы не беспокоить больного, двигались по дому почти бесшумно.
Друзилла чувствовала себя такой одинокой, словно очутилась на другой планете. Ее ничто не интересовало, она ничего не хотела, она жила лишь ожиданием момента, когда маркиз, наконец, совсем поправится. По ночам она лежала без сна в своей огромной кровати и пыталась найти слова, чтобы объяснить ему, как она раскаивается в том, что так повела себя в ту роковую ночь. Ей хотелось рассказать ему о недоразумении с перстнями, ей хотелось, чтобы он понял, как она страдала, когда узнала о том, что у него есть любовница.
Почему она была так глупа и позволила всем этим мелочам разрушить их счастье? Но она не могла не испытывать естественного чувства ревности, потому что, не отдавая себе в этом отчета, уже любила его. Он всегда жил в ее сердце, с тех самых пор, когда они еще были детьми. Он был тем мужчиной, которого она всегда мечтала найти, но, к сожалению, она поняла это слишком поздно.
Только теперь она начала осознавать, как она очерствела за последние годы. Мужчины принесли ей столько несчастий, что она постоянно была настороже, с ужасом и отвращением ожидая нападения со всех сторон. Она бежала не только от мужчин, но и от любви, и как затравленный зверек готова была укусить руку, ласкавшую ее.
Но сейчас наконец все ее барьеры рухнули, и, плача по ночам в подушку, она чувствовала себя беспомощной и слабой. Она любила его всем сердцем, и все остальное перестало для нее существовать.
Она так жаждала пробудить в нем ответную любовь, что стала уделять огромное внимание своей внешности, всячески пытаясь в самом выгодном свете представить свою красоту, которую прежде она так ненавидела и проклинала. Она заставляла Розу по-разному укладывать ей волосы, она часами сидела у зеркала, пытаясь обнаружить какие-либо недостатки и исправить их прежде, чем маркиз увидит ее. Она решительно отказывалась надевать те платья, которые, как ей казалось, придавали ей холодный и суровый вид.
Не в силах сосредоточить внимание на письме, Друзилла молча смотрела в окно. Глаза ее были грустны, а уголки губ слегка опущены. Когда раздался стук в дверь, она с трудом оторвалась от своих мыслей.
— Войдите! — сказала она машинально.
Чувствуя себя нерадивой школьницей, она поспешно взяла в руки перо и снова взялась за письмо.
— Я пришел пожелать тебе доброго утра, — раздался у нее за спиной глубокий голос.
Вскрикнув от неожиданности, она вскочила на ноги, обернулась и увидела маркиза. Он вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Тщательно одетый по самой последней моде, он выглядел удивительно красивым и элегантным, но Друзилла заметила, что он похудел, и с его лица сошел загар.
— Я… не ждала… тебя, — прошептала она, чувствуя, как сердце выпрыгивает у нее из груди. — Маркиз не отвечал, и она быстро заговорила, стараясь скрыть свое замешательство: — Тебе… уже лучше? Ты не слишком рано поднялся с постели? Тебе следует беречь себя…
— Я прекрасно себя чувствую, — твердо сказал маркиз. — Сегодня утром врач сообщил мне, что я больше не нуждаюсь в его посещениях.
— О, я так рада! — пробормотала Друзилла.
Маркиз подошел к камину, и, глядя на Вальдо, Друзилла подумала, что она совсем забыла, как он высок и широкоплеч. Рядом с ним она казалась очень маленькой и хрупкой.
— Садись, прошу тебя, — сказала она, с трудом сдерживая дрожь в голосе.
— Благодарю, — ответил он.
Он опустился в низкое, затянутое парчой кресло и взглянул на нее.
— Я искренне надеюсь, что ты рада видеть меня в добром здравии.
— Конечно, я очень рада, — ответила Друзилла. — Я просто растерялась от неожиданности! Я думала, что Дженкинс предупредит меня, когда врач разрешит тебе выходить из комнаты.
— Он пытался это сделать, но я ему запретил, — сказал маркиз. — Мне хотелось самому продемонстрировать тебе, что я окончательно поправился.
— Я очень рада, — тихо повторила Друзилла.
— К тому же мне нужно с тобой поговорить, — добавил маркиз.
Он так многозначительно произнес эти слова, что сердце ее сжалось от внезапного страха.
— О чем? — спросила она.
— Я хотел сказать тебе, — медленно начал маркиз, как бы с трудом подыскивая нужные слова, — что впервые в жизни я полюбил.
Друзилла похолодела. Кровь отхлынула от ее лица, и она замерла на месте, глядя на него. Затем, издав невнятное восклицание, она отвернулась и подошла к окну. Вцепившись руками в подоконник, она смотрела невидящими глазами на залитый солнцем сад, чувствуя, что все ее надежды рухнули. Так вот почему он не посылал за ней и даже не вспоминал о ней все это время!
Он полюбил и теперь, несомненно, захочет закончить этот фарс и расторгнуть их брак, который был навязан ему силой обстоятельств. Он полюбил, и в его жизни больше не было места для нее. Сердце ее пронзила невыносимая боль, но гордость пришла к ней на выручку. Он никогда не узнает, что она любит его.
Нечеловеческим усилием воли она взяла себя в руки и сказала, не поворачивая головы:
— Я очень признательна тебе за откровенность. Что ты хочешь, чтобы я сделала?
— Мне нужна твоя помощь, — взволнованно ответил маркиз.
Друзилла закрыла глаза. Она заранее знала, что он сейчас скажет. Он предложит ей деньги, возможно, немалые, в обмен на свою свободу и попросит ее уехать. Она сможет жить где угодно, только не в Линче, который она так любит, и который стал ее неотъемлемой частью. Но какое это все имело значение по сравнению с тем, что она больше никогда не увидит Вальдо, не сможет быть рядом с ним. Она надеялась лишь, что горе убьет ее, и ей не придется долго страдать. С трудом переведя дыхание, голосом, который ей самой показался странным, она спросила:
— Как… я могу… тебе помочь?
