Бэлла Андре - Будь моей
— Какой красивый торт, да? — спросил он.
Не глядя ни на него, ни на торт, а вперив взгляд в неведомую даль, Лили рассеянно кивнула. Трэвис ощутил себя жалким шутом.
— Неужели каждому достанется по кусочку? — выдавила она, и у Трэвиса создалось впечатление, что они обсуждают погоду. Она была за миллион миль от него, и это убивало.
Священник вручил ему огромный серебряный нож для торта и соединил их руки над ним. Сердце Трэвиса билось в такт с сердцем Лили, когда их руки соприкоснулись. Ему хотелось перекинуть ее через плечо и отправиться в спальню. Он знал, что не сможет найти нужных слов, чтобы доказать свою любовь, но он мог показать ей, как обожает ее тело.
И тогда ей откроется истинный смысл его чувств.
Нож опустился, и они разрезали торт под громкие крики горожан. Вино и закуска радовали глаз, а настроение гостей праздника было лучшим его украшением.
— Поцелуй, поцелуй, поцелуй! — начала скандировать толпа все громче и громче.
Их уже невозможно было игнорировать. По тому, какой густой румянец залил щеки Лили, Трэвис понял, что она догадалась о смысле услышанных слов. Поклявшись, что хоть одно он сделает сегодня без сучка и задоринки, Трэвис повернул к себе Лили. Наконец она уже была так близко от него, что он ощущал дурманящий аромат вина на ее устах.
— Я люблю тебя, Лили, — прошептал он.
Она глубоко вдохнула и попыталась вырваться из его объятий, но он крепко удерживал ее. Проведя рукой по ее волосам, он опустил их к шее. Он искал ее губы, и ни у кого из присутствующих не оставалось сомнений в том, что Трэвис будет единственным обладателем этого сокровища. Он хотел передать этим поцелуем всю свою любовь и нежность. Он напоминал ей о том, что они разделили за эту неделю не только новые впечатления, но и новые чувства. Лили была воплощением женственности.
Когда его губы были в миллиметре от ее лица, она услышала, как он страстно шепчет:
— Ты моя, только моя.
После этих слов он снова заключил ее в свои объятия и нежно поцеловал.
Глаза Лили расширились от ужаса. Она снова попыталась вырваться, и он решил отпустить ее. Она убежала в ночь. Трэвис пытался сохранить на лице полную невозмутимость, однако гости требовали еще вина и угощений. Снова зазвучала музыка. Никто не заметил недомолвок среди виновников торжества.
Никто, кроме Джаники и Люка.
— Что здесь происходит? — спросила Джаника Люка, когда они стали свидетелями поцелуя, ошеломившего их обоих. — Я раньше считала, что черное — это черное, а белое — это белое, но теперь я не знаю, чему верить.
Люк запустил пальцы в волосы, так что они стали дыбом, придавая ему какой-то разбойничий вид, и со свойственной ему прямотой начал излагать факты.
— Мы знаем, что только что они поженились, и, очевидно, эта церемония имела официальную силу.
Джаника фыркнула.
— Ты забываешь о самом главном! Ох, мужчины!
Люк кивнул, явно сконфуженный.
— Так что же самое главное?
— Поцелуй!
На этот раз фыркнул Люк.
— Ты придаешь этому слишком большое значение. Это был самый обычный поцелуй. Они даже не хотели целоваться. Их вынудили это сделать.
Джаника закатила глаза, удивляясь недогадливости Люка:
— Дай мне подумать. Даже я не могла не заметить, что между ними пробежала искра. Они едва не зажгли все вокруг своей страстью. — Она ткнула в Люка указательным пальцем и добавила: — И не смей со мной спорить, когда сам видишь, что я права.
— Хорошо, — согласился Люк, — я допускаю, что их влечет друг к другу, но это вовсе не означает, что Трэвис изменился. Ты же знаешь, что он не может отдать сердце одной женщине.
— Но что, если он все же изменился? — спросила Джаника. — В их поцелуе было чувство. — Она обняла себя руками и немного поежилась. — Что-то такое, чего нельзя отрицать.
— Ты забиваешь себе голову романтическими бреднями, — не желая соглашаться с ней, произнес Люк.
Джаника подняла глаза к луне и попыталась еще раз представить этот поцелуй, чтобы лучше понять, что ее так взволновало. Она щелкнула пальцами и сказала:
— Я засекла, что это было.
Люк не выглядел слишком впечатленным.
— Давай, вперед, я слушаю.
Ее глаза ярко блестели, когда она выпалила Люку свое открытие:
— Не Лили преследовала Трэвиса, а он ее.
Люк вздрогнул.
— Ты уверена? Ведь именно Лили всегда вздыхала по Трэвису.
— Знаю, — раздраженно отозвалась Джаника, не желая, чтобы ей лишний раз сообщали очевидное.
— Но как же все могло так сильно измениться всего за неделю?
Джаника покачала головой и снова взглянула на луну.
— Этого я не знаю, — тихо произнесла она.
Оглядываясь на стол и торт, украшавший его, она встала.
— Думаю, нам лучше отправиться в отель и выяснить все на месте, потому что наш влюбленный сбежал.
«Пусть он пойдет к черту с таким обращением, а его поцелуй лучше всего поскорее забыть», — лихорадочно думала Лили. Она бежала босиком по булыжной мостовой. Ее туфли были зажаты в руках. Она уже почти убедила себя в том, что все придумала, что любовь Трэвиса — это нечто эфемерное и неосязаемое. Она уже почти убедила себя в том, что эта неделя останется в ее памяти как сладкий сон, но его поцелуй разрушил ее уверенность, как ту самую вазу во время церемонии. Он оставил ее один на один с ее сомнениями и памятью того волшебного поцелуя.
Он снова проник ей в душу. Даже если бы она хотела бороться с искушением, ее сил на это не хватило бы. Ничьих сил не хватило бы. Его воля могла побороть любое препятствие.
Он шептал ей тогда: «Ты моя, моя». Она помнила его дыхание на своих губах.
Ей так хотелось слышать эти слова снова и снова. Но теперь, когда Трэвис произнес их, она понимала, что лучше бы ей остались фантазии.
Трэвис всегда будет всего лишь Трэвисом. Ей хотелось ударить себя за то, что она так легко позабыла об этом. Хотя эти дни были подобны дождю из драгоценностей, они ничего не могли изменить.
У Лили болели ноги, но она боялась снова обуть туфли, потому что на каблуках не сможет бежать так быстро. Она вдруг вспомнила, что на площади остались ее собственные платье и туфли. Но сейчас ей больше всего хотелось оказаться в гостиничном номере и закрыть за всем миром двери. Ее интуиция подсказывала, что Трэвис неподалеку. Она побыстрее нырнула в узкую аллею и ускорила шаг.
Она не хотела видеть его сегодня. Она не могла бы заставить себя с ним говорить. Это было выше ее сил. Когда он просил у нее прощения еще в прошлый раз, разве он не поклялся больше не обижать ее?
Самое обидное было то, что она так хотела верить в искренность его чувств. Она доверилась ему сердцем и душой.
