Людмила Леонидова - Изумруды для русалки из Сан-Франциско
Стояла теплая летняя ночь. Они бродили по пляжу вдоль озера. Ярко светила луна, легкий ветерок приятно освежал после дневного зноя. Остановившись, Максим развернул девушку к себе лицом, осторожно взял ее голову в свои ладони и, притянув к себе, поцеловал.
— Джессика, — прошептал он, — мне кажется, я… я…
Джессика приложила свой палец к его губам.
— Молчи.
— Я понимаю, это глупо, утром облить девушку кофе, а вечером признаваться ей в любви…
— Причем с первого взгляда, — произнесла Джессика со своей потрясающей белозубой улыбкой.
Он, виновато кивнув, закрыл глаза.
— Что с тобой? — с тревогой спросила девушка.
— Я не знаю, как говорят в таких случаях у вас, наверное, это нахально, но я умираю, как тебя хочу. Может быть… поедем ко мне…
Она покачала головой.
— Завтра у меня тяжелый день.
— Хороший ответ. Видимо, типично американский. Впрочем, так мне и надо. А послезавтра я улетаю домой. — И, прижавшись губами к пушистым волосам Джессики, сказал: — Так пахнут ночные фиалки.
Маленькие пуговицы на ее блузке не хотели поддаваться. Максим расстегнул половину из них и осторожно спустил с плеч тонкий шелк, щелкнул застежкой лифчика. Джессика в свете луны выглядела, как изваяние из белого мрамора. Он целовал ее лицо, шею, грудь.
— Прошу тебя, если ты мне откажешь, я утоплюсь в…
— В фонтане? — улыбнулась девушка.
— Нет, в Мичигане, — полупечально-полушутливо прошептал Максим. — Ты прекрасна! — Любуясь в свете звезд ее упругой грудью с выпуклыми твердыми сосками, он ласково дотрагивался до нее языком.
Мягко высвободившись, Джессика провела рукой по его светлым волосам и проговорила:
— Ты правда мне нравишься, но… завтра я должна очень рано вставать. Если хочешь, я могу провести с тобой уик-энд.
«То есть субботу и воскресенье», — перевел про себя Максим и разозлился, потому что смысл ее слов сводился к старому анекдоту: «Я очень страстная женщина, но мне очень некогда».
Он ничего не ответил.
Молчание создавало определенную неловкость, и, почувствовав это, Джессика неожиданно предложила:
— Хочешь, я приеду к тебе в Москву?
— Конечно, — тут же перестав злиться, обрадовался Максим. И чтобы она не передумала, добавил: — Я очень этого хочу.
Через день, сидя напротив Джессики за столиком в баре аэропорта, он опять держал ее руки в своих. Нежные пальцы касались его губ, а он, целуя, загибал по очереди каждый, считая, сколько осталось дней до прилета Джессики в Москву. Мысль о том, что, встретившись там, они снова расстанутся, уже сейчас не давала Максиму покоя. Он хотел большего, он хотел быть с ней всегда.
— Может, ты немного поживешь в Москве? — неожиданно спросил он.
— Как это? — Джессика удивленно вскинула свои черные брови.
И тут Максима осенило.
— Джессика, ты хотела бы заняться интересной работой? У меня для тебя есть потрясающий контракт.
Джессика недоверчиво посмотрела на него.
— Ты помнишь, я рассказывал на приеме, что недавно по моему проекту закончили строительство Дворца Моды. Теперь мы хотим отдекорировать его — создать супермодный дизайн интерьеров. Мы дадим тебе карт-бланш, то есть ты сможешь делать все по своему усмотрению. Где-то я читал, что самое страшное для дизайнеров — это хозяин с плохим вкусом, так вот…
— А у меня хозяин будет с хорошим вкусом? — перебила его Джессика.
— Если мой вкус тебя устроит, то твой проект дизайна буду утверждать я.
— По приезде мы обсудим твое предложение, — сразу сделав серьезное лицо, ответила Джессика.
Что-то в ее взгляде на мгновение насторожило Максима. Это была не нежная девушка, сразу влюбившая его в себя, а женщина с деловой хваткой, жесткий и неуступчивый партнер. Но в это время объявили посадку. Расставаясь, Джессика ласково обвила его за шею и шепнула:
— Я буду скучать.
— Я тоже, — задохнулся он от вновь подступившего желания. И тут же забыл настороживший его взгляд.
А зря. Почувствуй он эту опасность сразу — все бы могло быть иначе.
4
Остановившись перед своей каютой, Максим прислушался. Откуда-то из глубины его апартаментов доносилась приятная музыка. Он осторожно вошел и тихо направился к гостиной. Двойные двери были аккуратно прикрыты. Теперь музыка раздавалась уже отчетливо — кто-то играл на рояле и… пел. Максим напряг слух, и вдруг ему почудилось, что он слышит русский текст.
Когда Максим резко распахнул дверь, крышка рояля с грохотом закрылась, прищемив руки Анне. Девушка вскочила и, покраснев, стала быстро говорить по-английски: извиняться и объяснять, что принесла ему на ночь теплого молока. Максим внимательно посмотрел на Анну, которая, уже немного оправившись от смущения, подняла на него свои влажно-синие глаза.
— Поставить молоко на ночной столик? — спросила она по-английски.
— Нет, — нарочно ответил он по-русски, — оставьте в кухне.
Девушка, ни на минуту не задумываясь, покатила тележку.
— Вы говорите по-русски? — поинтересовался Максим, ожидая услышать о русских корнях, о родителях-эмигрантах.
Но Анна промолчала.
— Вы ведь пели что-то по-русски? — настойчиво переспросил он.
— Извините, я не сдержалась… у вас рояль, — на чисто русском языке ответила Анна.
— Так вы русская?
Она кивнула.
— Вы певица?
— Это слишком громко сказано. Мы с мужем просто имели свой номер.
— Как это номер? — не понял Максим.
— В одном ночном ресторане в Сан-Франциско у нас был эстрадный номер. Он играл на рояле, а я пела блюзы.
Анна замолчала, и Максим почувствовал, что вопросы, на которые она отвечала, были ей почему-то неприятны.
— А вы не хотите продолжить… я слушал за дверью, мне очень понравилось, — решил он исправить неловкую ситуацию.
— Извините, нет, — покачала она головой. — Здесь очень строгие порядки, я не хотела бы лишиться работы. — И, пожелав ему спокойной ночи, Анна покатила тележку к выходу.
— Подождите еще минутку, мне кажется, что я вас откуда-то знаю.
— Нет, — мягко улыбнулась девушка, — мы вряд ли с вами встречались. Вы ведь из России. А я в Америке живу уже десять лет, после школы сразу уехала.
— А до этого?
— До этого жила в Москве.
— Тогда, может быть, я видел вас в Москве? Меня зовут Максим. — И он дружелюбно протянул ей руку.
Анна сдержанно ответила на его рукопожатие.
— Я… — Максим хотел было похвастаться, что он президент крупной фирмы, богат, но что-то в ее настороженном взгляде остановило его. И чтобы сократить пропасть между ними, он, неожиданно для себя, произнес: — Аня, вы не думайте, что я какой-то богач, путешествующий в дорогой каюте. Я обыкновенный парень. Мне просто повезло… Я выиграл этот чудесный круиз… — И не зная, что врать дальше, остановился в нерешительности. Он интуитивно почувствовал, что Аня не пойдет на контакт с богачом, который ищет просто развлечений.
