Юлия Добровольская - Лиловая подводная лодка
— Ростиславик расстроился. Соврать пришлось.
— Ой, как мне это сейчас до лампочки!
— Ой, как я тебя понимаю! Если б ты клюнула на него… ну, прости, я бы тебя не поняла… честно! Ты б меня разочаровала…
— Ах ты, паршивка!.. Что ж ты меня тогда сватала?!
— Да не я, говорю ж тебе, мамуля моя.
— Наташку надо ему мою подсунуть, ну, старую деву, ты знаешь. Вот парочка будет: утренние пробежки, жевание сырого овса…
— Аутотренинг, — подхватила Ирка, — релакс, отвары трав на ночь…
— Очистительные клизмы…
Мы повеселились по этому поводу, и я слегка отошла.
— Спасибо тебе, Ир. Прости меня.
— Все хорошо. Целую. Пока.
— Пока. Целую.
И мне вдруг окончательно полегчало. Акуна матата! Так или иначе.
* * *Когда он сказал: «Я беден как церковная мышь», я засмеялась и сказала, что, наверное, это какая-нибудь ватиканская церковь.
Он тоже засмеялся и сказал, что у этой мыши даже церкви теперь нет, только и осталось — машина, то, что на ней, мыши… на нем то есть, надето, да крошки в карманах: пластиковая карточка с мелочью сотен в шесть-восемь и если удастся какой-то счет спасти, так еще несколько тысяч евро.
Ничего себе мелочь, подумала я скоропалительно, но потом поняла: у кого жемчуг мелкий, а у кого щи пустые… Все закономерно.
Нет, с такими глазами в бизнес забираться противопоказано. Хотя… там ведь в основном жена бывшая всем заправляла да ее семейство. А он — интеллигент, на своей репутации все дело держал. Доверчивый до глупости — вот и обвели его вокруг пальца. Еще неизвестно, сама ли жена с собой покончила… Это он с похорон едет.
Но я-то у Ирки ревела — еще знать ничего не знала! Да и ночью и сейчас не над его же тяжкой судьбиной убиваюсь.
А что тогда? Не знаю… не знаю. Просто душу тянет… ну просто клещами и тисками… Может, правда, сердце безнадегу чует? Как у Ирки тогда — так ничем и закончилось, только крови со слезами пролила море. А ведь вначале все прекрасно было — просто сказка! Ну ни дать ни взять — плохое кино! А она ревет, дуреха. Сначала мы думали — от счастья. Потом поняли — от счастья не плачут месяц и другой. И точно: полгода — и конец. Как чуяла. А может, наоборот — наплакала-накликала?.. Мысль-то материальна!..
Тогда — хватит! Только позитив в сознании!
Кстати, скоро пять, Олег может вот-вот вернуться. А ну-ка — в ванную!
Его бритва, одеколон, щетка зубная… Все дорогое, добротное. Рубашка… пахнет приятно… Полотенце даже с собой взял… пушистое, тоже пахнет приятно. Он им вытирался…
Стоп! Спокойно. Не впадайте, женщина, в преждевременный экстаз… И плакать не надо! Ну что это такое?! Может, климакс близится?..
Запиликал мобильный. Высветилось: ОЛЕГ.
— Да, Олег, слушаю вас.
Он сказал, что все хорошо, что будет в течение получаса.
Я сказала: жду с нетерпением.
На душе расцвели подснежники. Это сразу же отразилось на лице.
Вот и хорошо, так держать!
* * *Он пришел с полными пакетами всякой всячины.
Я вопросительно посмотрела на него.
— Отпразднуем маленькую удачу.
— По-моему, вы всю свою маленькую удачу вот сюда… — я показала на пакеты, — вот сюда и спустили.
Он усмехнулся, а я добавила:
— Хотя, вероятно, у нас с вами масштабы разные.
Этот вечер не был похож на вчерашний. Мой гость был оживлен и, если бы не его сдержанные манеры, можно было бы сказать — игрив. Он не стал рассказывать, что за удача ему улыбнулась. Сказал только, что это еще не все, что забрезжила другая надежда. Но кроме этого, появилось и нечто более важное: осознание суетности, неполноценности и ограниченности его существования… Одним словом, его наивысшее представление о себе и своей жизни никак не вяжется с нынешним реалиями.
Не так давно мы с Иркой, всю жизнь задумывавшиеся над такой тривиальной, но неразрешимой темой, как смысл существования конкретной личности и человечества в целом, начали подбираться к ответам на свои вопросы. Если до недавних пор в нашем распоряжении были только философские труды идеологов материализма, потом — Библия и ее толкования религиозными идеологами, то сейчас открылись несметные богатства «независимой» духовной литературы, которую мы то рвали друг у друга из рук, то зачитывали одна другой целыми страницами по телефону. Так что его размышления мне очень хорошо знакомы…
Он рассказал… нет, это слишком громко сказано — несколькими короткими фразами он дал мне понять, что на протяжении вчерашнего дня, проведенного за рулем, он переосмыслил всю свою сознательную жизнь: и дело, которым занимался последние десять лет, и отношения с женой и дочерью, и даже с самим собой. Подозреваю, что, если бы он был чуть разговорчивей, я могла бы узнать много любопытного. Не про его личную жизнь конечно же! — а про его личные поиски и открытия. Но с большей непосредственностью он говорил на общие темы, нежели о себе.
Мы вновь завелись — как на музыке. Это была та же перекличка: словно паролями, мы перебрасывались именами, терминами, понятиями. И здесь у нас был один общий знаменатель.
Все с большим интересом мы всматривались друг в друга. Все чаще замолкали, и все теснее становилось в комнате…
Я поднялась под предлогом убрать со стола, предложив гостю покурить, если у него есть желание, — и вышла на кухню.
Олег пришел за мной почти тут же. Я стояла у раковины и мыла виноград. Он встал рядом, прислонившись к дверному косяку. Я закончила свое дело и сложила фрукты в миску. Спрашивать его, не нужно ли ему чего, зачем он пришел и так далее, было бы абсолютно глупо. Мы оба прекрасно понимали все — и почему вышла я, и почему он последовал за мной. Я просто стояла у раковины, повернувшись лицом к нему и глядя на полотенце, которым тщательно вытирала и без того уже осушенные руки.
Он сделал шаг ко мне, забрал и положил на стол полотенце. Потом едва коснулся рукой моей щеки.
— Если я не то делаю, остановите меня, — тихо сказал он.
Я подняла лицо и положила ладонь ему на грудь.
— Давайте на ты?
— Давайте, — сказал он.
* * *Я говорила, что живу без мужчины почти два года?.. Говорила. Не сказала только, что это весьма нелегко для женщины моего склада. С одной стороны — я не ханжа, и секс всегда был моим любимым занятием, с другой — секс без любви или, как минимум, без близких дружеских отношений для меня абсолютно невозможен. В этом смысле я совершенно не вписываюсь в стандарты, бытующие на страницах глянцевых журналов для шалуний и баловниц, кишащих разнообразными советами женщинам. И одиноким, в частности.
