Лина Баркли - Блюз «Джесс»
— А сколько ему лет?
— Только тридцать два. Борода его старит.
Эдди поставил фото на кофейный столик и присел на софу.
— Какой предмет он преподает?
— Русский язык и литературу.
— В самом деле? Значит, он из русских выходцев! Должно быть, интересный парень.
— Да. — Джесси искала способ отвлечь Эдди от расспросов, касающихся ее лично, поэтому напрямик спросила: — А ты встречаешься с кем-нибудь?
Он улыбнулся.
— Ее зовут Рут Альфан. Мы познакомились год назад в Толидо, где ее снимали для обложки «Вечернего клуба».
— Так она фотомодель?
— Да.
Могла бы и догадаться, усмехнулась про себя Джесси, красотки как раз в его духе. Но вот чего она не ожидала, так это боли, которую вдруг испытала.
— У вас это серьезно?
Ответил Эдди не сразу:
— Может быть.
— Вот как? — Эдди Палмер никогда не относился серьезно к кому бы то ни было. — Как же вы общаетесь с Рут? Как фотомодель она должна бы жить в Нью-Йорке?
— Работает там, но отдыхать часто приезжает к родителям в Толидо.
— О, я знаю, какое это чудесное место на озере Эри, — притворно восхитилась девушка, а про себя подумала: вот причина, по которой он захотел получить место в Детройтском симфоническом! Чтобы быть ближе к Рут… — Хочешь клюквенного пирога? — Дрожащей рукой она протянула тарелку. — Его пекла моя сестра.
— Спасибо, нет. А как поживает Пег?
— Отлично. Поверишь, она ждет уже первого внука.
— Вот как? Хотя, что я удивляюсь! Она же на девятнадцать лет старше тебя… А где она живет?
— В Буффало.
— Это нехорошо, — покачал головой Эдди.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, я надеялся, после смерти матери сестричка не оставит тебя одну.
— Ну я не совсем одна. Хоть Пег живет и не близко, мы часто навещаем друг друга. У меня есть мои студенты, наш симфонический оркестр, где полно друзей, Евгений — так что скучать мне не дают.
Джесси взяла фотографию и вернула ее на место.
Они затронули почти все темы, о которых говорят люди после долгой разлуки: дом, работа, Дела на любовном фронте. Пора бы ему и уходить. Чего он сидит? И почему хмурится, даже когда улыбается?
— Ну, мне пора в путь.
Он словно услышал ее мысли. А ведь и правда было время, когда они, юные и глупые, верили, что могут читать мысли друг друга. Наверное, и сейчас могут, но далеко не все, слава богу.
Наступила неловкая пауза. Джесси охватило неясное беспокойство.
— Знаешь, я внимательно изучил твои полки. Неужели хранишь любительские фильмы о школе и первых восемнадцати годах нашей жизни? Невероятно!
— А что такого? Я все сохраняю, даже кадры, которые снял когда-то отец. Надеюсь, ты не хочешь увидеть их сегодня? Там ведь часов на восемь, — взмолилась Джесси.
— Нет, конечно, — вздохнув, ответил Эдди.
Он явно расстроился, однако ей было плевать на это. Она не собиралась погружаться вместе с ним в воспоминания. Их дружба кончилась, когда десять лет назад летним утром они проснулись на горе Барс.
— Может, как-нибудь дашь мне кассеты на время?
— Обязательно.
Джесси продолжала стоять, намекая, что визит гостя закончен.
— Если честно, я бы сейчас с удовольствием посмотрел, как мы играли под фонограмму, изображая великих музыкантов. — Он наградил девушку своей самой очаровательной улыбкой.
— Это несерьезно.
— Ну же, Джесс. Сколько мы потратим времени? Три-четыре минуты?..
Она все же стояла на своем:
— Уже поздно, тебе придется подождать до следующего раза, когда я найду пленку… И, должна предупредить, ты можешь разочароваться. В памяти прошлое представляется более привлекательным.
Эдди нахмурился.
— В чем дело, Джесс?
В его голосе прозвучала неподдельная озабоченность. Отвернувшись, но чувствуя на себе пристальный взгляд, девушка тихо ответила:
— Ни в чем.
— Извини, — наконец сказал он после напряженного молчания. — Я, похоже, чересчур настойчив, а?
Джесси замерла, сообразив, что они, как и раньше, настроены на одну волну.
— Чего ты хочешь от меня, Эдди?
— Не знаю. — Он поднялся с софы, опять беспокойно заходил по комнате, потом с неизменной улыбкой повернулся к ней: — Черт, действительно пора уходить — мне же далеко ехать.
Она достала куртку из встроенного шкафа и протянула гостю.
— Спасибо за кофе. — Он поднял воротник и пошел к двери.
Девушка импульсивно схватила его за руку.
— Подожди, Эдди. Прости, если твой визит не стал таким, как тебе хотелось бы. Но… минуло столько времени с нашей последней встречи. Мы оба изменились, у нас появились новые интересы и новые друзья. А все это… — она махнула рукой в сторону полки с кассетами, — далекое прошлое. Нет, у меня сохранились добрые воспоминания, но… дружба кончилась. Это случилось так же естественно, как кончается детство.
— Даже добрая дружба?
У Джесси вдруг сжалось сердце.
— Особенно она.
Эдди покорно кивнул и шагнул за порог в снежную ночь.
Девушка закрыла дверь, как только тронулся «мерседес». В гостиной рассеянно собрала посуду, отнесла на кухню. Мысленно она твердила себе: я права. Между нами нет ничего общего, но даже если и было бы, бесчувственное отношение Эдди девять лет назад мешает нашему сближению. Да мне и гораздо лучше без него с его дурацкой игрой под фонограмму…
Зевнув, Джесси решила выбросить все из головы и хорошенько выспаться, но тут ее внимание привлек красный глазок кинопроектора. После минутного колебания она включила его.
Не то чтобы меня действительно интересовали наши детские глупости, уговаривала она себя, вставляя кассету, просто любопытно и не более того…
Экран ожил в тот момент, когда староста класса объявил их — Эдди, ее и еще трех друзей — как выступление группы «Роллинг стоунз». Последовали одобрительные аплодисменты и свист. Они заиграли, и студенческая аудитория взорвалась.
Даже сейчас Джесси поразило совершенно раскованное подражание Эдди прославленному солисту. На том расстоянии, с которого Пег снимала тогда эту сцену, не имело значения, что внешне семнадцатилетний высокий и худющий Эдди совершенно не был похож на Мика Джэггера. Эффект сходства достигался манерой двигаться на сцене. Он просто неистовствовал, и публика сходила с ума.
Джесси опустила голову, не желая видеть, как сама изображала не менее знаменитую Кейт Ричардс, какой дурочкой выставилась она тогда перед всеми.
Их номер закончился, и сквозь аплодисменты прорвался ободряющий возглас сестры: «Молодцы, ребятки!», а на экране Эдди кружил в объятиях смеющуюся семнадцатилетнюю Джесс.
