Пегги Уэбб - Шалунья из Салтильо
— Если речь о сохранении истории, то ничего.
— Тогда вот что мы сделаем.
Кейт поделилась с ними своим планом, и все они рассмеялись. Кейт закончила давать инструкции и предупредила:
— Только смотрите, чтобы ни одна душа об этом не знала. Неизвестно, где могут быть шпионы мэра.
— Только бы Бен Адамс этого не услышал, — сказала Сара. — Он может принять это все серьезно. Он безукоризненно честный человек.
— У меня такое чувство, что он сейчас у себя обдумывает, как бы расстроить мой план, — сказала Кейт. — Мы его перехитрим. — Она помахала на прощанье заговорщикам, которые скрылись за турникетами. Потом улыбнулась. Бену Адамсу готовился сюрприз.
Следующие несколько часов Кейт охраняла дерево, готовая дать отпор желтому монстру-бульдозеру. Но ничего, кроме того, что ее нос загорел, не случилось. Она свирепо посмотрела на здание, где должен был быть Бен.
— Что этот дьявол задумал? — недоумевала она.
В четыре часа к ней прибыло подкрепление в форме. Взяв в руки мегафон, Кейт «построила» новые деревья, и началось импровизированное представление.
— Дамы и господа, — прокричала она, — я обращаю ваше внимание на этот великолепный кедр.
Она жестом указала на Сару, завернутую в зеленый креп с рождественскими украшениями. Стали собираться любопытные прохожие.
— До сегодняшнего дня у дерева была счастливая жизнь. Оно с нетерпением ожидало наступления Рождества, но, к сожалению, мэр объявил деревьям войну. Дни дерева сочтены. Как вы себя чувствуете, дорогой Кедр?
Кейт передала мегафон Саре.
— Я слишком молод, чтобы умереть, — сказал «кедр».
В толпе засмеялись. Ничего подобного в Салтильо раньше не случалось. Двое парней побежали за своими приятелями, а какая-то девочка — за мамой.
— Сначала магнолии, затем кедры, ели. Кто умрет следующим?
Три «дерева», изображающие яблони, упали. Толпа загудела.
Бен Адамс слышал этот шум, находясь по другую сторону улицы. Он прервал совещание и выглянул из окна. Бен не мог понять, что там происходило. Единственное, что он увидел, — это толпа и Кейт Мидленд в центре. Покачав головой, отчасти от негодования, отчасти от восхищения, он продолжил заседание.
Тем временем спектакль под этим злосчастным деревом продолжался. Кейт не знала, насколько эффективна эта кампания, но, безусловно, она привлекла внимание. Толпа с любопытством глядела, как погибло последнее, совсем молодое «дерево», и, как объяснила Кейт, из-за одержимого строительством мэра.
После того как все «деревья» разошлись по домам и толпа поредела, Кейт осталась на посту. У нее не было часов, она была уверена в том, что такие мероприятия не ограничиваются временем, но, судя по положению солнца, догадалась, что уже далеко за пять.
Она села и принялась доедать остатки сыра. Он растаял на солнце, и не столько сыра попало ей в рот, сколько размазалось по лицу.
— Никто вас так и не угостил чеддерским сыром? — послышался насмешливый голос. В тени дерева стоял Бен Адамс.
— Нет, но мне кажется, что вам бы этого хотелось. — Она вытерла лицо рукой, удивляясь тому, что не заметила его.
— Не обязательно.
— Будет обязательно, когда я расправлюсь с вами.
Он рассмеялся.
— От вас больше шума, чем вреда.
Кейт зло посмотрела на него. Не похоже, чтобы он смеялся.
Он, казалось, переминался с ноги на ногу.
— Это в сто раз хуже. Когда я за что-нибудь берусь, я не отступаю, пока не одержу победу.
— Понятно.
Он подошел ближе.
— У вас хорошая репутация, не так ли?
— Вполне.
«Только бы он не приближался, только бы не видеть его, такого свеженького, выхоленного, изнеженного». Она посмотрела на свою пыльную одежду. «Да, ну и что ж, — подумала Кейт, — если выгляжу, как трубочист? Черт возьми, у нее здесь свое дело, и она не собирается попасть на обложку журнала мод».
— А вы когда-нибудь делаете перерыв для таких мирских вещей, как еда и ванна? — Он даже не пытался скрыть удивление.
— Не тогда, когда за углом стоит бульдозер, чтобы выполнить ваше грязное дело!
— Никогда не слышал, чтобы прогресс называли грязным делом.
— Никогда не слышала, чтобы уничтожение красоты называли прогрессом!
— Кажется, у нас разные точки зрения. Я думаю, что это повод еще для одной беседы.
— То, что у нас есть, так это огромный пролив, который нас разделяет, и никто не может его пересечь даже на океанском лайнере.
— Только не говорите, что отказываетесь от предложения побеседовать.
— Это все равно, что попасть в осиное гнездо. — Кейт стряхнула капельки пота и крошки с лица. К ее изумлению, дерзкий мэр уселся рядом с ней.
— Боитесь укусов, миссис Мидленд?
— Как раз нет. Я давлю ос голыми руками. Я боюсь оставить дерево без внимания.
Он сидел так близко, что его брюки касались ее колен.
Кейт попробовала отодвинуться, но это было не очень заметно. По его прищуренным глазам поняла, что он заметил. Ей вдруг безумно захотелось стать на голову выше него, быть с вымытым лицом и чистыми ногами.
— А два бифштекса с кровью не изменят ваше решение?
— Вы пытаетесь меня подкупить?
— Именно.
— Не пройдет. У меня есть совесть.
— Я предлагаю добавить печеный картофель и салат из шпината.
Она наклонила голову и посмотрела на него.
— Разве вы не знаете, что это жестоко — искушать умирающую от голода женщину?
— А я вас искушаю?
Она знала, что смешно выглядит, но поняла, что он говорил не о еде, а о чем-то другом. Это чувствовалось даже по тому, что его глаза изменили цвет — они стали темно-синими. Его приглушенный голос напоминал отдаленные раскаты грома в горах. «Кейт Мидленд, — одернула она себя, — ты приехала в Салтильо, оставь все свои чувства в Билокси. Мужчины типа «Мистер Америка» не имеют дел с женщинами, похожими на трубочистов, даже если у них есть свои скрытые планы. Кроме того, он, очевидно, из тех мужчин, которые любят, чтобы им гладили носки».
Она посмотрела на него в упор.
— Нет, мэр, вы меня не соблазните.
Она научилась лгать, когда ей было всего десять лет. Они с кузиной без разрешения принесли в дом кота. Когда ее бабушка, твердо убежденная в том, что коты разносят лейкемию и бубонную чуму, спросила об этом, она впервые постигла тонкое искусство лжи. Несмотря на то, что Кейт, повзрослев, редко им пользовалась, она считала, что ложь может всегда пригодиться.
Он протянул ей руку.
— А я думаю, что соблазню вас. Разве вы не слышите, как вас зовет бифштекс?
«Нахал», — подумала она. От его прикосновения температура у нее подскочила на пятнадцать градусов. Может, он видит ее насквозь? Мог ли Бен заглянуть ей в душу и понять, что, будь он более настойчив, она бы упала к его ногам? Если бы она увидела сначала его, а не эту магнолию…
