Ноэль Бейтс - Я призываю любовь
— Очень смешно, — пробормотала Розалин чуть слышно.
Ей неожиданно захотелось, чтобы волосы у нее были распущены, а не собраны в пучок, как обычно. Тогда он бы заметил, что перед ним женщина, а не врач с вереницей букв после имени, обозначающих научные степени и почетные звания. Хотя, конечно, это не имело значения. Во всяком случае, для таких, как Скотт Барфилд…
Розалин увидела отца раньше, чем он ее, потому что Роналд смотрел в окно. Руки лежат на коленях, губы поджаты — олицетворение человека, страдающего от своей физической неполноценности.
Непроизвольно она взяла Скотта за локоть, задержав его на мгновение в дверях, чтобы иметь возможность еще чуть-чуть понаблюдать за отцом, не будучи им замеченной.
Тот выглядел еще более слабым, чем она думала. Но Розалин все еще не могла представить его в рядах тех, кого можно назвать беспомощными. Хотя в комнате было тепло, на нем была надета рубашка с длинными рукавами, шерстяная безрукавка и галстук-бабочка. Отец всегда придерживался строгого стиля в одежде. Но как же он исхудал!
Розалин ощутила знакомую тревогу от близости кого-то, с кем предстоит вступить в бой хотя никаких открытых столкновений с отцом у нее никогда не происходило. Просто бездна разделяла родных по крови людей, давным-давно ставших чужими.
Розалин перевела дыхание, убрала руку и тихо сказала:
— Все в порядке, я готова.
Эти слова вроде бы были обращены к Скотту, но предназначались для самой Розалин. Она почувствовала, что ее лоб покрылся испариной и провела по нему ладонью.
— Здравствуй, папа.
Отец медленно повернул голову и посмотрел на нее. После долгого разглядывания он угрюмо кивнул.
— Здравствуй, Рози. Я говорил Скотту, что нет нужды беспокоить тебя.
Розалин вздохнула и прошла в комнату. Подойдя к креслу, она заставила себя поцеловать отца в лоб.
— Я очень волнуюсь из-за этого удара, папа. — Она села в кресло напротив, заметив, что Скотт тактично покинул комнату. — Тебе нужно было позвонить мне. Я приехала бы раньше.
— Ерунда, детка. — Роналд внимательно посмотрел на дочь. — Скоро я встану на ноги. В самом деле не было необходимости мчаться сюда. Чертовски неудобно для тебя, я уверен.
— Вовсе нет, — улыбнулась Розалин и почувствовала, как дрогнуло сердце.
Почему у них всегда так? Вежливые, но чужие друг другу люди, ведущие разговор, который им никак не удается направить в нужное русло. Разве когда-нибудь получалось по-другому? Нет, не получалось — те же дежурные вопросы и ответы, та же скрытая подозрительность в изучающих отцовских глазах. И всякий раз, когда Розалин говорила себе, что должна смириться с этим, ее при очередной встрече с отцом вновь переполняла обида.
— Ладно. В любом случае, я рад тебя видеть. Расскажи, как дела в Лондоне. Читал в газетах, что больница ваша вот-вот прикроется. В чем там дело, детка?
— У них неверная информация, папа. Розалин вздохнула и посмотрела в окно на огромный сад, залитый весенним солнцем. Она подумала, сможет ли когда-либо по-настоящему узнать человека, сидящего напротив нее, и сможет ли он когда-нибудь узнать ее.
2
— Он ужасно выглядит.
Розалин поставила на кухонный стол пустую чашку и поглядела на Скотта, пьющего свой кофе. На самом деле, подумал он, смотрит она вовсе не на меня, а куда-то в бесконечность, и мысли ее сейчас за тысячи миль отсюда.
Скотт неожиданно ощутил потребность узнать, о чем она думает. И ощущение это было не из приятных. Обычно Скотта Барфилда ни в малейшей степени не волновало мнение женщин. Он пережил одну связь, окончившуюся весьма плачевно, и этого оказалось достаточно, чтобы свести интерес к женщинам до минимума. Его вполне устраивало в отношениях с ними руководствоваться природными инстинктами.
Он поглядел на холодную, сдержанную блондинку, сидящую напротив него, и ободряюще сказал:
— Роналд выглядит гораздо лучше, чем пару недель назад. К нему, например, вернулся здоровый цвет лица. — Розалин прищурившись посмотрела на Скотта, и он был признателен ей, когда она наконец отвела взгляд. — Почему вы так нервничали при встрече с ним?
— Что вы имеете в виду?
Розалин снова устремила на него проницательный взгляд. Но несмотря на содержащееся в нем предупреждение, Скотт почувствовал безумное желание разгадать эту женщину, выяснить, что скрывается за внешней ледяной оболочкой.
Наверное, мне тоскливо, подумал он. Заинтересоваться женщиной, которая оживляется только тогда, когда говорит о работе, можно только от скуки. Еще минута — я допью кофе, и пусть дьявол поищет себе развлечений в другом месте.
— Вы заставили меня остановиться у дверей, а потом так вздохнули, словно ожидали вынесения приговора, — пояснил Скотт.
— У вас очень богатое воображение. Просто мне нужно было время оценить, насколько сказались на отце последствия удара.
— Понятно. С чисто медицинской точки зрения, да?
— Что-то вроде этого, — пробормотала Розалин.
Скотт допил кофе и решил, что теперь самое время исчезнуть. Розалин Паркер начинала раздражать его своими сухими, краткими ответами. Однако вместо того чтобы осуществить задуманное, он поудобнее уселся на стуле.
— До чего живой, непосредственный ответ!
Он уловил в своем голосе ненужный сарказм и знал, что Розалин тоже заметила его, потому что покраснела и бросила на него холодный взгляд.
— Не могли бы вы найти способ избавить меня от ваших суждений?
— Зачем? Не любите, когда вам делают замечания?
Когда Розалин покраснела, это сделало ее моложе и ранимее, и Скотт попытался представить ее смеющейся, с распущенными волосами. Его взгляд скользнул ниже, на гладкую стройную шею, и далее, на очертания грудей, выступающих под свитером.
— А кому нравится? Особенно, если это звучит оскорбительно?
— Большинство людей приветствуют некую толику здоровой критики, — заметил он.
— Ну что ж, тогда почему бы вам не поискать таких людей? И не расточать перлы своей мудрости перед ними?
Скотт поджал губы, сдерживая порыв нагрубить по-настоящему. Что она, черт возьми, о себе воображает? Любой нормальный человек ему бы в ножки поклонился за то, что он сделал. Любой, но только, Боже упаси, не Розалин Паркер! Она настолько занята своей важной, трудной работой, что даже ее отец не смеет обратиться к ней в тяжелую минуту.
До сего момента Скотт не собирался говорить Розалин, зачем вызвал ее. Он хотел дать ей по крайней мере сутки, чтобы прийти в себя, освоиться в его доме. Но ее явная неприязнь к нему заставила улетучиться благие намерения быть вежливым и сдержанным.
