Кристин Лестер - Берег нежности
— Француз!
— Что француз? — вяло переспросила Жанет, понимая, что ее с каждой минутой все меньше волнуют новости о французе и все больше — красные плавки незнакомца.
— Он такой красавчик! — Оливия стрельнула взглядом в мужа и замолчала.
— Какой красавчик?
— Седеющий брюнет, высокий, с голубыми глазами и очень приятным лицом!
— Это я видела.
— Откуда?
— Из салона.
— Ах да. Ну все равно. Мы с ним уже познакомились, и он поцеловал мне руку.
— И теперь моя супруга не сможет забыть этого поцелуя до конца жизни! — беззлобно съязвил Стен.
— Но зато теперь она сможет познакомить с ним и тебя.
Стен махнул рукой:
— Скорее наоборот! Оказалось, что мы были приятелями в молодости.
— Вот как? С этим самым Гартье?
— Ага. Я еще подумал, что фамилия знакомая. А потом вспомнил, что мы вместе учились в университете.
— Хм. И на кого же учился мсье Гартье?
— На юриста.
— А стал режиссером. — Жанет усмехнулась.
— Жизнь — сложная штука.
— Представляешь, он узнал Стена и сам напросился к нам в друзья! — восторженно продолжила Оливия. — Так что мы познакомим его с тобой, и ты наконец-то… — Она оборвала себя на полуслове.
— Изменю Ивелю? — подсказала Жанет.
— Н-нет… Я просто…
— Но я ему давно изменяю. И он мне — тоже. Для того чтобы это происходило и дальше, мне совсем не нужно быть представленной вашему замечательному французу. К тому же я люблю молодых парней. — Жанет с грустью снова посмотрела в ту сторону, куда ушел ее спаситель. — Ну и зачем же вашего Гартье занесло за тридевять земель, чтобы отпраздновать день рождения?
— А нет у него никакого дня рождения. Он просто… чудит.
— Зачем? — опешила Жанет.
— У него и день рождения-то, оказывается, зимой, — весело вставила Оливия.
— А сейчас что?
— А сейчас он решил просто отдохнуть. От всех, — объяснил Стен.
— Но… я что-то не понимаю. Для того чтобы отдохнуть от всех, люди чаще всего стремятся не в многолюдные круизы, а в глушь, например, или более того — на необитаемые острова. Ну, что-то в этом духе.
— Ты права. Но он решил вот так. Он просто устал от поклонников, от всей тамошней кинематографической тусовки, а в Америке его мало кто знает.
— Мало кто знает, кроме одного давнего приятеля, кучи поклонников и нескольких личных горничных… Кстати!
— Кстати! — подхватила Оливия. — Стен, нам с Жанет интересно про горничных. Что ты скажешь, а? Хороши? Такие голые девицы!
Стен рассмеялся:
— Ну я его не осуждаю за это. Голые девицы это все-таки лучше, чем если бы его окружали голые парни.
— Фу!
— Вот именно. У Филиппа здоровые инстинкты, и это приятно. Он мало пьет, мало курит… Зато все свое здоровье посвящает женщинам.
— И сколько же ему лет? — осторожно спросила Жанет.
— Как и мне, пятьдесят два.
— О. Совсем немного. — Жанет кашлянула в кулак. — И как он? Обрадовался тебе? Ведь ты — человек из прошлого.
— Я его не пугаю абсолютно. Человек из прошлого — это совершенно безвредно, если ищешь уединения.
— Смотря из какого прошлого.
— Это верно. В данном случае я нейтральный персонаж. У нас не было ссор, потому что мы общались не слишком плотно, мы ни разу ничего не делили в жизни, даже женщин. Со мной можно говорить откровенно, как со случайным попутчиком.
Жанет пожала плечами, скорее отвечая собственным мыслям, чем его словам, и сказала:
— Ну хорошо. Давайте знакомьте меня с ним. Может, мне если не удастся получить удовольствие, то удастся хотя бы насолить мужу.
Стен закашлялся, Оливия отвела взгляд. Иногда Жанет не щадила окружающих.
Мсье Гартье оказался довольно милым собеседником. Он без конца сыпал комплиментами в адрес обеих женщин, особенно доставалось Оливии. Но взгляд его (и это заметили все) то и дело возвращался к «мадемуазель», как он упрямо называл Жанет, хотя ему и сообщили, что она замужем. Впрочем, наличие мужа, как известно, не только не является препятствием к знакомству, но и, напротив, придает действию пикантную остроту.
Он действительно, как и сказала Оливия, был красив. И действительно был седеющим брюнетом с голубыми глазами и бесконечным набором самых разнообразных улыбок. Жанет ждала, что за полтора часа светской беседы он хоть раз повторится в выражении лица, но тщетно: Филипп Гартье был либо хороший актер, либо хороший режиссер, либо и то и другое вместе… У него все получалось изящно, красиво и легко, как умеют только французы, и в то же время собеседнику Гартье и мысли не приходило о фальши или лицемерии… Жанет была очарована. Филипп ею — тоже.
Когда Оливия наконец предложила разойтись по каютам, чтобы отдохнуть, появился Ивель.
Как всегда оглядев всех немного сонным, недоумевающим взглядом, он присел за их столик. Стен хотел представить Ивеля французу, но не успел.
— Погода сегодня разошлась не на шутку! — заявил Ивель, потягиваясь. — Держу пари, что этот ваш дурак-французик сильно пожалеет, когда выкинет нас на берег. Часа через два начнется гроза — смотрите, какое небо!
Оливия и Стен в замешательстве уставились друг на друга. Жанет прыснула.
— Э-э-э… — Стен не знал, что сказать. — Ивель, позволь представить тебе моего давнего приятеля… мсье Гартье.
— Очень приятно. Ивель Броквилл.
— Мой муж, — добавила Жанет.
За столиком снова повисла тишина, которую нарушила Оливия:
— Ну что ж… Думаю, теперь нам всем действительно следует пойти и немного отдохнуть перед вашей, — она улыбнулась Филиппу, — вечеринкой. Думаю, мм… мистер Броквилл сильно преувеличивает опасность грозы и все пройдет хорошо.
— Спасибо! Для меня это очень важно, вы же знаете! — Мсье Гартье встал, с почтением поклонился дамам. — Встретимся вечером! Всего доброго! — И ушел.
— Это что? — Ивель переводил взгляд с одного на другого. — Это правда был ваш француз?
— Да…
— Ой, я дурак! — Он хлопнул себя по лбу.
— Это точно! — прошипела Жанет.
— Но почему вы мне сразу не сказали?
— Я хотел! — Стен возмущенно раздувал щеки. — Но ты даже не попытался вести себя вежливо! Бухнулся за стол и начал…
— Я, по правде сказать, его вообще сначала не заметил. Думал, кто-то, как обычно, клеится к моей жене. Ну и решил подойти просто так… Хорошо еще, что я ему с ходу не двинул!
Жанет закатила глаза. Сколько это может продолжаться?! Это называется «собака на сене». Ивель сам не мог и не хотел любить ее, но, как только в его поле зрения появлялся вероятный соперник, пусть даже просто воздыхатель Жанет, он вставал в боевую стойку.
