Кортни Хенке - Огненный вихрь любви
Эмма еще раз взглянула в светло-карие глаза. «Глаза — зеркало души», — так говорила мать. Его глаза напомнили ей холодное озеро, затерянное в лесной чаще. Ничто не потревожит покой водной глади — нет в нем ни единого живого существа. Так и эти глаза… Или это только маска? Но почему он не позволяет ей заглянуть в его душу? Разве она не была откровенна с ним?
— У вас очень красивые глаза, — тихо произнесла Эмма. — Обидно…
— Что? — резко спросил он, сжав кулак.
— Что у вас такой холодный взгляд.
Макс повернул голову. Звуки нежного, взволнованного голоса очаровывали его. Волнение не было жалостью, он это знал. Кровь шумела у него в ушах.
— Неужели?
— Да. И я не знаю, почему.
Он чувствовал ее дыхание совсем рядом, возле щеки. От мысли, что может прикоснуться губами к ее лицу, его сердце блаженно замерло. Запах таинственных духов изменился, и перед ним возникли образы молодых любовников, наслаждающихся упоительным экстазом страсти.
Макс быстро поднялся, пряча руки, чтобы хотя бы ненароком не задеть ее. Он не позволит сбить себя с толку. Он будет выдерживать дистанцию.
— Пойду, одену рубашку, — произнес Макс бесстрастным голосом.
— А… а мое предложение?
— Оставьте свои бумаги. Мой коллега и я просмотрим их в понедельник.
— Это слишком поздно! — не сдержавшись, крикнула Эмма. — Я имею в виду…
Она замолчала, не понимая, что с ней происходит. Зачем завела этот разговор? Все, что ей нужно, — это продать духи! А не заниматься психоанализом!
— Вы останетесь пообедать, — приказал он. Эмма заметила, что взгляд его потеплел. Но только на несколько секунд. Морган хотел добавить что-то еще, но передумал и, пройдя мимо, подошел к двери. — Дикси, ко мне.
Эмма уже успела забыть о ее существовании, и, когда огромная охотничья собака выбралась из-под стола, она испугалась. Дикси посмотрела на Эмму, будто оценивая, и медленно вышла вслед за хозяином.
Эмма вдохнула аромат, оставленный Максом, его волнующий мужской запах. Она обвела взглядом опустевшую комнату, не в силах о чем-либо думать. Ей стало грустно.
Звук торопливых шагов, эхом разносившихся по дому, заставил Эмму очнуться. Боже мой, о чем она только думает?! Неужели она здесь для того, чтобы болтать о своей личной жизни? Эти разговоры не имеют никакого отношения к делу. Она сама отвлекла его от главной темы. Раскрыла перед ним свою душу, а он отогнал ее прочь, как назойливого комара. И она допустила это!
Он приказал ей остаться на обед. Независимая натура решительной мисс не могла мириться с его эгоистическим высокомерием, его самонадеянным тоном. Одному Богу известно, сколько раз ей приходилось выслушивать подобные интонации от родителей, сестер, жениха. Эмма выпрямилась и повернулась к двери.
— О нет, не останусь с тобой обедать, не останусь… не останусь… — проговорила она, глядя в темный дверной проем.
Обессиленная, она опустилась назад в кресло. Она должна остаться. У нее нет времени и нет выбора. Это единственная возможность удачно завершить свою кампанию.
— В конце концов, для чего я здесь? — вслух рассуждала Эмма. — Правильно, для того, чтобы продать духи. Это самое главное. А переживать из-за какого-то себялюбца — глупость. Он воздвигнул вокруг себя стены, толще иерихонских. Ну так пусть и сидит в своей крепости. У него даже нет друзей, раз он приглашает на обед первую встречную женщину.
Его голос преследовал ее. Эмма сидела в кресле, обхватив руками голову. Внезапно ей захотелось сыграть на трубе, да так, чтобы дом заходил ходуном. Но сил не хватало даже на то, чтобы встать, — бессонные ночи и томительные дни измучили ее. Пожалуй, впервые в жизни она испытывала чувство полной беспомощности. Если бы Эмма была дома, то бы добралась до кровати и спала бы долго-долго.
Эмма вздохнула, потерла лоб, бессознательно копируя движение Макса, встала и тяжело простонала, увидев эскизы. Кэтрин столько часов провела над рисунками, а они нужны, как трехногая лошадь.
Эмма потянулась, замлевшие мышцы устало заныли. Она смотрела на рисунки и удивлялась, как ей удалось спасти ситуацию. Неужели она только что говорила с ним о своем проекте, подробно описала все детали? Неужели он смог «увидеть» этот образ? Рисунки, возможно, но…
Эмма задумчиво покачала головой. В данном случае нужно что-то другое. Теперь и доклад уже был бесполезен. Эмма швырнула аккуратно отпечатанные страницы на эскизы. И тут она обратила внимание на принтер со шрифтом Брайля. Серые глаза сузились. Если бы у нее был не чертеж, а макет, то Макс смог бы «увидеть» необычный флакон.
— Эврика! — закричала Эмма. Теперь она знала, что необходимо сделать. Взглянула на часы: еще не поздно, и магазины открыты. Переодеться можно будет в машине или в комнате отдыха на заправочной станции. Но на обед она остаться не сможет. Эмма удивилась, что это решение так огорчило ее.
— Ты впадаешь в детство, Макс, — сказал Морган, брызгая холодную воду себе на щеки. Он толкнул дверь в ванную, вытер лицо и направился в спальню. — Ты ведешь себя, как мальчишка. Ты бы мог разбить себе голову, так мчавшись по этим проклятым ступенькам, — он потер шрам на лбу и открыл дверь. — Зачем я пригласил ее на обед? Нет лучше об этом не думать. Так, где же мои рубашки? — Макс закончил свой монолог и прошел в спальню.
Он прекрасно знал расположение комнаты. Огромный, встроенный в стену шкаф находился слева, а справа — королевского размера кровать с отлогой передней спинкой и тренажер на полу. Но вместо шкафа в его воображении возник притягательный образ обаятельной гостьи. Макс отогнал этот мираж.
Когда-то давно, в детстве, он быстро взбирался по лестнице и скатывался вниз по перилам. Ноги скользили по отполированному полу, а мама ругала Макса за такую опасную забаву. Но он не слушался ее и радовался, когда удавалось приземлиться на разноцветную дорожку, которую рисовали солнечные лучи, просвечивая через цветное стекло на двери.
В памяти остался и тот день, когда врачи вынесли ему приговор — слепота неизлечима. Макс долго просидел на радужной дорожке своего детства, которую ему уже не суждено увидеть. Прошло пять лет, а казалось, что вечность.
Макс не привык себя жалеть. Он потерял родителей, ушла любимая, когда после несчастного случая он ослеп. Эмма Маклин была неправа. Жизнь — не лотерея. Это карточная игра. Вам раздают карты, но нужно их заставить работать на себя, и тогда ты выйдешь победителем. Наиболее находчивые подтасовывали карты.
И вот впервые за эти годы он почувствовал себя неуверенно. И в этом была виновата мисс Маклин. При звуке ее голоса он терял над собой контроль. Почему? Что в ней особенного? В его жизни было немало женщин, они появлялись и снова исчезали — он расставался с ними без лишних сожалений. Но что с ним происходит сейчас?
