Ванесса Фитч - Жизнь удалась
2
На следующее утро Эбони проснулась с ощущением, что наконец-то по-настоящему возненавидела Алана Кастэрса.
Путь к этому был долгим.
В пятнадцать лет он был для нее обожаемым героем. В шестнадцать это переросло в сильное девичье увлечение. К семнадцати годам она уже постоянно мечтала о нем, пока наконец, в восемнадцать, не совершила этой страшной глупости.
При воспоминании о том, как она повесилась ему на шею в библиотеке той ночью четырьмя годами ранее, по девичьей глупости полагая, что если он все эти годы платил за нее из своего кармана, то должен любить ее, она поежилась. Когда она встала и поцеловала его, он растерялся. Какая ирония судьбы в том, что, вероятно, его инстинктивная и несколько ошеломленная реакция на этот глупый поцелуй явилась причиной случившегося тремя годами позднее.
Разумеется, он остановил этот поцелуй достаточно быстро для того, чтобы его нельзя было обвинить в совращении. Но памяти о языке, глубоко проникшем в ее рот, о руках, пусть даже на мгновение заключивших ее в железные объятия, было вполне достаточно, чтобы питать ее фантазии о том, что его недовольство было только внешним и что он любит и желает ее.
И она была настолько наивна, что высказала ему это.
И конечно, в тот день он просто уничтожил ее, сказав, что она ведет себя как глупая дурочка, что платил за нее из чувства благодарности к ее отцу, который однажды, единственный из всех знакомых, одолжил ему денег, что рассматривает свое опекунство как священный долг, который не должен быть и не будет запятнан ничем, и что его короткий ответ на ее поцелуй должен был послужить суровым уроком того, что может случиться с девушкой, в которой играет кровь, если та попадет в плохие руки.
Когда она наконец поверила ему, ее наполнили ощущения стыда и смятения и она убежала. Как она тогда плакала! Что бы ни говорила ей миссис Кастэрс — а добрая женщина перепробовала все, — она не могла успокоиться. Единственной ее мыслью тогда было, что она не может оставаться в этом доме, каждый день встречаться с Аланом, заново переживать те унизительные мгновения, жить его милостями. Эту последнюю причину она и использовала как предлог, чтобы как можно скорее покинуть его дом.
Но так и не смогла забыть его, чем бы ни занималась. Тяжелая работа и разнообразные светские развлечения заполняли ее время, но не сердце.
Когда ей было двадцать лет, в ее жизнь вошел Гарри Стивенсон. Несмотря на красивую внешность, привлекающую множество поклонников, она все еще была девственницей. Гарри стал сперва ее фотографом, потом другом и в конце концов любовником.
Почему она отдалась именно ему?
Он хорошо к ней относился. Был ласков, добр. И однажды поймал ее в момент слабости. А потом дело было сделано. И, по правде говоря, она нашла успокоение в близости с ним, в его объятиях и словах о том, что он обожает землю, по которой она ступает. Собственно говоря, Гарри не делал вид, что на самом деле любит ее, и в некотором роде это облегчало дело. Если бы он влюбился, она чувствовала бы себя виноватой. Но Эбони нравилась ему, он желал ее и, в конце концов, даже попросил выйти за него замуж, сказав, что они вместе поедут в Париж и добьются там небывалого успеха.
Разумеется, она была вынуждена отказаться, и, хотя Гарри и расстроился, это не разбило его сердце и он все равно уехал в Париж, а Эбони продолжала карьеру модели здесь, в Сиднее. Некоторое время она чувствовала себя очень одинокой и подавленной и начала задумываться о том, правильно ли поступила. А затем случилось непредвиденное. Алан стал ее любовником, и она быстро обнаружила, что весь опыт, приобретенный в постели с Гарри, не подготовил ее к дурманящему возбуждению и болезненному, всеобъемлющему восторгу охватывающему ее в объятиях Алана.
Потому-то я сейчас здесь и нахожусь, простонала она про себя и с болью посмотрела на спящего рядом с ней мужчину.
Прошлая ночь не оставила никаких сомнений в том, что она не в состоянии сопротивляться чувственной власти, которой обладал над ней Алан. Как бы зла она ни была на него, стоило ему лишь коснуться ее — и она пропала.
И так будет всегда, в отчаянии подумала Эбони. Любит она его или ненавидит, но, когда бы он ни захотел ее, она всегда уступит ему. И именно понимание своего унизительного положения заставило Эбони не менять решения, которое она почти уже приняла, — уехать в Париж вместе с Гарри.
Ежась от холода, она выскользнула из теплой постели, надела на голое, слегка побаливающее тело белый купальный халат и чуть покраснела, виновато вспомнив о том, что именно она, а не Алан, была ненасытна этой ночью. Может быть, потому, что знала — это в последний раз?
Может быть. Даже теперь — соблазн вернуться в постель, разбудить его руками и губами и…
Во рту стало горько. Может быть, надо просто почистить зубы, а может, это — поднимающаяся внутри ненависть к самой себе. Что бы то ни было, она внезапно почувствовала себя грязной, оскверненной, испорченной с головы до пят. Нужно бежать от него, из Сиднея, из Австралии. Это — единственная возможность.
Тихо выскользнув в холл, она взяла телефон и набрала номер из лежавшей рядом записной книжки.
— Отель «Рамада», — ответила телефонистка.
— Соедините меня, пожалуйста, с комнатой Гарри Стивенсона.
— Одну минуту, мадам.
Ожидая разговора с Гарри, она с беспокойством поглядывала на дверь спальни. Хорошо, если бы Алан не проснулся. Инстинкт подсказывал ей, что необходимо держать свои планы в тайне. Пока она не очутится в безопасности в самолете, Алан не должен ничего знать.
Наконец в трубке послышался немного сонный голос Гарри.
— Алло.
— Это Эбони, — быстро сказала она немного охрипшим голосом. — Мне надо увидеться с тобой этим утром. Ты будешь на месте около девяти?
— Конечно, любовь моя. А почему такая спешка? Ты же уже отказала мне. Снова.
— Я передумала… Кажется.
— Только «кажется»?
— Нам нужно поговорить.
— Я весь внимание.
— Не по телефону.
— Почему?
Она помедлила, потом тихо сказала:
— Я не одна.
Гарри неопределенно хмыкнул.
— Ах, вот в чем дело. Так какие трудности? Ты намекнула ему, что в его услугах больше не нуждаются, а он не понял намека?
— Что-то в этом роде.
— Понятно… — Он устало вздохнул. — Ну что ж, избавься от него на некоторое время, любовь моя, и быстренько приезжай сюда. Если дело действительно обстоит так плохо, как кажется, то, по-видимому, тебе нужна жилетка, куда можно было бы поплакаться.
Она почувствовала комок в горле.
— Ты так добр ко мне, Гарри.
