Кэрри Фрезер - Воля судьбы
— Миллиардером! — Не без гордости поправил Грэгори и хотел было протянуть руку, чтобы откинуть волосы с ее лба.
— О! Нет! Щекотно! — смущенно отпрянула девушка, испугавшись, что он обнаружит парик.
Она так и оставалась в кольце его рук. И Ирэн поняла, что вырваться ей не удастся.
— Как вы узнали меня, когда я вошел, Рири? — вдруг спросил Грэгори.
На какую-то долю секунды она онемела, не зная, что и сказать.
— Я не дура! — презрительно ответила, наконец, девушка. — У кого еще могут быть ключи?
— У привратника.
— В таком дорогом пальто? Сколько же платят привратнику в Греции? — Рассмеялась она. В ее смехе было столько открытой, детской непосредственности, что Грэгори, казалось, смягчился. Во всяком случае, в его голосе, когда он заговорил, уже не было прямой угрозы.
— Хорошо, Рири. Пока я вам поверю…
Ура! Для Ирэн это была передышка. Возможно, краткая, но она позволяла собраться. Никуда не годится, когда слова застревают в горле и не можешь вымолвить ни звука.
Но больше всего она боялась, что упадет парик. Тогда уж провал. А она должна бороться до конца! Все или ничего, пан или пропал!
— И все же мне кажется, вы нервничаете!
Вот и кончилась передышка, подумала Ирэн, вцепился, как клещ:
— Нас наняли отделать этот кабинет к вашему приезду. Думаю, хотели преподнести хозяину сюрприз…
— Почему американка работает маляром в Афинах? — язвительно спросил Грэгори. — На мой взгляд, странная какая-то коммерция, вы не находите?
Девушка вздохнула. Что отвечать, ей было ясно. Эту версию они с Пэрли продумали.
— Я помогаю двум знакомым парням. Что в этом такого? Работа мне нравится. Между прочим, моя мать гречанка. И здесь живет моя семья. Я люблю сюда приезжать. В конце концов, в чем я провинилась? Что за допрос? И вообще, я хочу есть.
Ей показалось, что она растопила его недоверие. Ирэн поймала себя на мысли, что играть в опасную игру с мастером, ловко просчитывающим, как в шахматах, ходы вперед, даже приятно, и она получает от этого удовольствие.
— В некоторых обстоятельствах я бываю чересчур колюч, это правда.
Такое признание не могло быть неискренним. И Ирэн этим воспользовалась.
— И что же это за обстоятельства, можно узнать?
Его губы растянулись в циничной улыбке:
— Когда меня чересчур допекают.
— То-то я смотрю, вы разгорячились!
— Все зависит от того, как быстро бьется мое сердце, — многозначительно сказал Грэг.
Ирэн намек поняла. Разговор вновь становился для нее опасным. К тому же она устала от напряжения. Его холодные, тяжелые, как камень, слова неприятно резали слух.
— Мне хотелось бы знать о вас все. Правду. И я этого добьюсь, потому что вы в моей власти.
Она не знала, что и ответить на столь бесстыдную угрозу, решив, что в любом случае ей придется изворачиваться, полагаясь на случай. И он представился.
— О! Вы тоже испачкались краской.
— Черт возьми! — раздраженно воскликнул Грэгори. Он невольно отстранился, разжал руки, и девушка оказалась свободной. — Посмотрите, что вы наделали!
Костас снял пальто, швырнул ей под ноги.
— Сами виноваты. Я не просила вас хвататься за меня, как утопающий за спасательный круг!
— Я поймал вас, когда вы падали, — холодно возразил он. — И я вовсе не похож на тонущего.
— Но тогда как пиявка, — поправилась девушка, поймав себя на мысли, что он действительно способен высосать из противника все соки, если захочет. Подумать только, во что превратился Пэрли: одна оболочка, а человека нет. С ней этот номер не выйдет, она не допустит. Не на ту напал.
— У вас есть скипидар?
Этот чисто бытовой, будничный вопрос разом снял напряжение. Ирэн оживилась.
— Надо поискать. Надеюсь, найдется.
Она перешагнула через ящик с инструментами и подала ему бутылку с тряпкой.
— Сначала вы, — вежливо уступил Грэг. — Я посмотрю, как это у вас получится.
Поблагодарив, Ирэн принялась очищать большое пятно на шортах и тут же поняла, что привлекла его внимание к своим ногам. Она знала, что бедра и икры ее стройны и хороши. Что на них всегда заглядываются мужчины. Но сейчас она чувствовала себя не в своей тарелке. Больше всего ей хотелось убежать.
Ее сердце учащенно билось. Девушке казалось, то оно может выдать ее. Впервые в жизни в ней не было возмущения и протеста, когда мужчина смотрел на нее, как на самку. Она со страхом поняла, что может уступить, что становится покорной… И если захочет… Это состояние было новым для нее.
Сладким и пугающим одновременно. Ее била дрожь.
Ирэн лихорадочно собирала свои вещи, в то время как мысли ее были далеко. Почему-то именно сейчас ей представился Базил, муж сестры, их с Джени отношения. Всякий раз, когда они с любовью поглядывали друг на друга, сердце Ирэн наполнялось грустной завистью. Их взаимное обожание было трогательным. Ее собственный опыт говорил, к сожалению, о другом. Мужчины, которые за ней приударяли, отличались грубостью. Она часто думала, что человека, которого могла бы полюбить, вообще не существует на свете. И все же она надеялась на счастье. Хотела быть счастливой, как Базил и Джени. Не хватало еще, чтобы она уступила Костасу, этому самовлюбленному супермену, каким он, наверное, себя воображает. Минутное затмение прошло. Она взяла себя в руки.
— Как пальто? Очистилось? — обратилась девушка к Грэгори, отметив его дорогой двубортный пиджак и хорошо отутюженные брюки. — Вам помочь?
— Нет. Надеюсь, что в химчистке это сделают лучше. Я не люблю впустую тратить время, — с раздражением произнес Грэг, бросая прочь тряпку. Он откинул со лба прядь волос, взглянул на Ирэн. Его удивила простота ее одежды.
— Вы действительно малярша? — недоверчиво спросил он.
Девушка кивнула. Она никак не ожидала, что Костас стремительно настигнет ее, схватит и сожмет ее руки.
— Клянитесь, что это правда!
Он неотступно смотрел ей в лицо, глаза в глаза. Ирэн опять почувствовала, что слабеет. Его взгляд жег ее.
— Будет вам, не прячьте губы, — услышала она голос Грэгори. Он был с хрипотцой, но мягкий и нежный. Повелительный и просящий. — Я прошу вас, — настойчиво повторял он.
Его поцелуй был долгим и сладким. От неожиданности Ирэн задохнулась. Но Грэг не отпускал ее. У него были длинные, как у ребенка, ресницы, отрешенный, откуда-то из глубины взгляд. Она отвечала на его поцелуи, казня и презирая себя, но совладать с собой не могла.
Ей нравились мужчины, их поцелуи и объятия, но не больше. Большее могло завести Бог знает куда. Она не признавалась даже себе, что боится страсти — этого испепеляющего чувства. Ее сестра Джени, мать, отец, брат — разве они были одержимы страстью? Они счастливы чем-то другим…
