А я заставлю! (СИ) - Савицкая Элла

Чувствую, как кожу лица начинает печь, и молниеносно возвращаю взгляд обратно на шею. Сердце колотится, хочется отхлестать себя по щекам.

Соберись, Злата. Ты не из тех, кто смущается от вида мужской груди, правда же?

На самом деле, не правда.

От того, как близко он стоит, мне становится по — настоящему душно.

— Ты планируешь здесь стоять до утра? — холодный голос Льва рывком возвращает меня к реальности.

Вскидываю подбородок, вспоминая кого именно так бесцеремонно разглядывала, и сама себе удивляюсь.

— Нет. Дай мне пять минут. Только съем вот это, — отбираю у него тарелочку.

Осмотревшись, присаживаюсь на стоящий у ног, идеально белый пуфик.

Если уж идти на холод, то хотя бы не на голодный желудок. А то, что я вскоре туда отправлюсь это как пить дать. Не ночевать ведь он меня позвал, на самом — то деле. Просто спектакль в коридоре хотел скорее прекратить, вот и маску добродетеля на время надел.

Сладкий запах ванили щекочет мои рецепторы и вызывает громкое урчание в животе. Пахнет потрясающе.

— Ты прямо здесь есть собралась? — сверху прилетает вопрос, когда я отламываю кусочек и отправляю его в рот.

— Да. Здесь вполне удобно. Или боишься, что накрошу?

— Как накрошишь, так и уберешь за собой. Дай сюда.

Нагло отобрав у меня тарелку, это невоспитанный небрежно кивает на мою шубу.

— Раздевайся. Переночуешь у меня, а завтра чтобы духу твоего здесь не было.

Да ладно? Не сразу верю я.

— С чего это ты вдруг передумал? — недоверчиво сощуриваюсь, — Вспомнил о наличии совести?

— Скорее о здравом разуме. Не хочу потом связываться с полицией, если тебя где — то заметёт насмерть.

Да он просто эталон сочувствия.

— Тебе, видимо, чужая жизнь вообще ни капли не важна, да?

— Твоя жизнь — точно нет. Но если не хочешь оставаться, выход прямо за спиной. Уговаривать не стану.

Заломив в ожидании бровь, буравит меня взглядом.

Одна половина меня гордо фыркает, накапливая нелицеприятные выражения, чтобы расстрелять его самодовольную физиономию, а вторая отчаянно закрывает ей рот, напоминая о том, что гордость — это конечно, прекрасно, но не когда перед глазами маячит перспектива быть заметенной в сугробе.

Смирившись с мыслью, что заночевать в тепле будет всё же разумнее, демонстративно снимаю шубку, и вешаю её на рядом стоящую лакированную вешалку.

— Умное решение, — говорит так, словно он знал, что так и будет, а я только время его зря потратила.

Разворачивается и уходит в глубь квартиры.

По — детски показав его затылку язык, снимаю сапоги, отставляю их в уголок и ступаю на холодный пол.

— Сюда иди, — доносится в приказном тоне.

Кошмар. Похоже, его замашки начальника абьюзера распространяются и вне рабочих стен.

— Проходи, дорогая Злата, чувствуй себя как дома, — отзываюсь вежливым тоном, показывая, как на самом деле нужно разговаривать с гостями. Пусть и нежданными. — Конечно иду, Лев. Спасибо за гостеприимство, — продолжаю еще более сладко.

— Как дома — будешь чувствовать себя дома, — доносится мне в ответ.

Да нет… дома я себя как дома тоже не чувствую. Но этого ему знать не нужно.

Пока шагаю вперед, с интересом оглядываюсь по сторонам.

Квартира у него конечно, огромная.

Первое, что бросается в глаза — это мраморные полы, отливающие холодным блеском под приглушённым светом огромных размеров люстры. В углу сверкает чёрный лакированный шкаф.

Гостиная, куда я краем глаза заглядываю, пока направляюсь туда, куда ушел Лев, выглядит, как иллюстрация из дизайнерского журнала. Красивая, прямо-таки идеальная и…совершенно не предназначенная для жизни. Огромный диван угольно — чёрного цвета с идеально прямыми линиями растянулся вдоль стены, напротив него — плоский телевизор, встроенный в панель из серого камня.

На полу — пушистый ковёр графитового оттенка, который скорее напоминает облако дыма, чем уютную деталь интерьера. Я бы себе такой никогда не купила. Отдала бы предпочтение более яркому цвету, чтобы настроение поднималось, а не грохалось ниже плинтуса в таких темных цветах.

Книжных полок, фотографий или каких — либо личных деталей здесь вообще нет. Делаю вывод, живёт Лев, скорее всего, один. Не похоже, чтобы тут орудовала женская рука. Всё как — то слишком холодно.

Единственное, что притягивает взгляд, — это огромное окно во всю стену с видом на ночной город.

В груди восторженно вспыхивает при виде этой красоты. Забыв о том, куда направлялась, меняю маршрут и сворачиваю в гостиную. Подхожу ближе, и разве что не задыхаюсь от восторга. За стеклом бушует вьюга. Хлопья снега бросаются то вверх, то вниз, временами полностью затмевая огни города. Машины, которые кажутся игрушечными с высоты двадцать второго этажа, с трудом передвигаются по скользким дорогам.

Красиво, но страшно…

И вот туда бы я отправилась…

Неосознанно обхватываю себя руками. Меня точно замело бы, Марьяна была права. И мои Милашка со Светой и Димкой сильно бы горевали.

— Что ты здесь делаешь? — мужской голос обдает ледяной волной спину.

Вздрогнув от неожиданности, оборачиваюсь. Лев стоит на входе в гостиную и сверлит меня недовольным взглядом.

Он переоделся. Теперь мужская грудь закрыта черной футболкой поло, а вместо пряжки и брюк — спортивные трико, слава Богу.

— Я засмотрелась.

Мужские губы искривляются в желчной усмешке.

— Нравится?

— Холодно, — честно признаюсь, имея в виду не только вид, но и всю его квартиру. На автомате поджимаю пальцы ног, потому что они натурально мерзнут. — Как ты вообще здесь живешь? Ощущение, что я в музее.

— А твоей сестре понравилось.

Этому я не удивляюсь. Сестра любительница хорошей жизни. Но удивляет меня другое.

— Карина была здесь?

— А то ты не знала⁈

Пожимаю плечами.

— Я вообще не догадывалась, что вы общаетесь.

— Ну да, — хмыкает так, словно не верит. — Иди ешь свой пирог.

Разворачивается и уходит.

А я пытаюсь понять откуда столько негатива.

Если Карина была здесь, значит они общаются? А если они общаются, то почему он говорил с ней по телефону таким тоном? Да и не только с ней, а и со мной тоже.

Вопросики…

5. Варвар

Перед тем, как отправиться следом за Львом, опускаю взгляд на свои замерзшие ноги и решаю, что с этим надо что-то сделать. Ходить по мраморному полу не слишком приятно, и к тому же вредно.

Выйдя в коридор, укладываю свой еле выживший чемодан на пол и достаю оттуда тапочки. Пушистые, теплые в виде оленьих мордочек с рожками и маленькими звоночками. Они практически мгновенно согревают мои оледеневшие ступни.

Блаженно застонав, теперь уже без страха заболеть или простудить яичники, отправляюсь на кухню. Интерьер здесь продолжает общее настроение в квартире. Стерильно белый гарнитур, мраморная барная стойка у окна, а по центру стеклянный стол.

Лев как раз стоит около него, вытаскивая что-то из пакета. Засмотревшись на мускулистые плечи, делаю несколько шагов вперед. Веселый перезвон от моих тапочек разлетается по большому пространству эхом. Я уже привыкла к музыкальному сопровождению своих шагов, поэтому не сразу понимаю почему мужчина вдруг застывает, опускает голову вниз и в шоке таращится на мои тапки.

— Это что за безвкусица? — издевательски заламывает бровь.

— Почему это безвкусица? — выдаю обиженно, — Это милые домашние тапочки, которые в твоем музее льда очень даже необходимы. Ноги можно отморозить только так. И не только ноги, к твоему сведенью.

Подойдя ближе, под его пристальным взглядом присаживаюсь на один из стульев.

— На подогрев полов уходит какое-то время. Потерпела бы, не заледенела.

Оу… я как-то даже не подумала, что здесь могут быть полы с подогревом. Но, в любом случае, пока они нагреются нужно ждать. А мне уже тепло.

Игнорируя его реплику, подтягиваю к себе тарелку с пирогом.