Ирина Кривенко - Доверенность на любовь
Виктор вскинул голову.
— А, Оксана! Я так и знал, что ты вернешься.
В этот момент резко включилась электродрель, сверло прямо провалилось в рыхлый кирпич, и патрон выбил глубокую лунку в штукатурке.
— Выключи эту дрянь, — попросила Оксана, обращаясь к Линеву.
Тот покорно отложил свою дрель в сторону, всем своим видом показывая, что разговор между бывшими мужем и женой его абсолютно не интересует, отправился к окну и стал возле него, заложив руки за спину.
— Зачем ты пришел? — спросила Лозинская.
«Сегодня в самом деле, был какой-то день неожиданных визитов, — подумала женщина. — Хотя почему был? Визиты могут еще продолжиться», — подумала она.
— Должен же я посмотреть, что ты устроила здесь за мои деньги?
— Не только за твои, — напомнила ему Оксана, — но и за мои тоже.
Виктор сидел и явно не собирался уходить. Оксана взглянула на Линева. Но тому, как тот нервно то напрягал, то расслаблял плечи, можно было понять: только что между ними состоялся не очень-то приятный разговор. Скорее всего, сплетни дошли и до Лозинского.
— А как себя чувствует Элла Петракова? — безобидно поинтересовалась Оксана.
Но Виктора уже трудно было пронять.
— Отлично, — ответил он, — правда, видимся мы не так уж часто, как тебе бы хотелось.
«Уж лучше бы гремела электродрель, — подумала Оксана, глядя на молчащий на доске стола инструмент. — Я не могу слышать его голос, не могу смотреть ему в глаза. Он явно пришел поиздеваться надо мной!»
Собрав всю свою волю в кулак, Оксана произнесла как можно более спокойно:
— Уходи отсюда. Если хочешь, мы встретимся с тобой где-нибудь в другом месте. Там и поговорим.
Виктор прекрасно знал свою жену. Он понимал, что если с ней сейчас не согласиться, последует взрыв гнева. В ход пойдут и кулаки, и длинные ногти, а возможно, и что-нибудь тяжелое, если подвернется под руку. А тут подобных предметов хватало — обломков штукатурки, кусков кирпича. Взгляд Виктора остановился на молотке.
— Ну что ж, я вполне удовлетворен осмотром и разговором, который у меня состоялся с Александром Линевым, — ехидно усмехнулся Виктор Лозинский и, опустив руки в карманы куртки, весело сбежал по лестнице.
Оксана выругалась не очень-то цензурно, что делала крайне редко, и ногой захлопнула дверь.
Александр Линев продолжал стоять у окна все также, то напрягая, то расслабляя плечи.
Оксана привалилась к дверному косяку и ощутила у себя под ладонью приятную теплоту неокрашенного дерева.
— О чем вы говорили?
— Да так, о всякой всячине, — не оборачиваясь, ответил Александр.
— Наверное, он говорил, что я слишком умная для тебя, слишком образованная, слишком утонченная.
С каждым новым словом Оксана ощущала такое же удовольствие, как и человек, ковыряющийся иголкой в незажившей ране.
Александр промолчал.
— Так говорил он или нет?! — выкрикнула женщина.
— Да, говорил. И я понял — это правда. Ты не для меня.
Вот это был конечно же запрещенный удар. Оксана могла бы смириться с чем угодно, но только не с тем, что ее любовник, пусть и бывший, соглашался с мужем.
— И ты ему поверил? Ты позволил ему издеваться надо мной в моем присутствии?
— Он говорил о тебе только хорошее, — хитро улыбнувшись, ответил Александр.
Его глаза сверкнули, и он сделал шаг навстречу Оксане.
— И ты позволил ему? — уже более мягко произнесла женщина.
Она даже не стала сопротивляться, когда Линев обнял ее и привлек к себе.
— Да неужели мы позволим ему делать с нами такое? — прошептал Линев на самое ухо Оксане, и она ощутила его горячее дыхание.
Какое-то время она стояла неподвижно, словно раздумывая, что ей теперь делать. Но руки Александра уже лежали у нее на плечах, губы мягко коснулись мочки уха. Она уже была готова растаять как зажженная свеча.
— Не стоит, Александр, — прошептала она.
— Мы не позволим ему становиться между нами, — продолжал шептать Линев, чувствуя податливость женщины.
Собрав в себе остаток решимости, Оксана уперлась ему руками в грудь и оттолкнула.
— Не прикасайся ко мне! — выкрикнула она. — Ты не сумеешь вновь обмануть меня.
Александр пожал плечами.
— Я хотел сделать как лучше.
— Лучше будет, если ты уберешься отсюда.
Линев, ничего не отвечая, надел свежую рубашку, накинул куртку и вышел из квартиры.
— Я никому не позволю прикасаться к себе! — твердо сказала Оксана. — И пусть потом буду считать себя дурой, но так лучше.
Лишь один день Лозинской удалось спокойно поработать. У ее нового заказчика скоро прошла эйфория после покупки новой квартиры, и он более трезво взглянул на вещи. Теперь его не удовлетворяло многое: ни первоначальный эскиз, предложенный Оксаной, ни стоимость ремонта. Он, объявившись вечером, сказал, что желал бы видеть еще несколько вариантов переустройства своего будущего жилища. Оксане ничего не оставалось, как согласиться.
И на следующее утро она направилась в бюро, чтобы сидя за кульманом, красочно изобразить будущее благополучие провинциального бизнесмена. Она даже успела сделать кое-какие карандашные наброски и провести несколько линий рипитографом, как в бюро объявилась женщина, которую Оксана меньше всего ждала.
Робко, явно сгорая от стыда, к ее столу подходила Элла Петракова, любовница Виктора. Оксана даже онемела от удивления: «Это же надо, набралась наглости, чтобы заявиться ко мне!» — подумала Лозинская, напуская на себя чрезвычайно счастливый вид.
Но ей тут же пришлось несколько смягчиться. Глаза Эллы покраснели от слез, губы подрагивали. Она никак не решалась начать разговор.
— Ну что же ты стоишь? — чеканя каждое слово, обратилась к ней Оксана. — Садись, уж если пришла. Ты не против, если я буду называть тебя на «ты»? Все-таки мы довольно близки, — она сухо рассмеялась.
Элла присела на край предложенного ей стула и тесно свела колени. Сверху поставила сумочку, вцепилась пальцами в ремешок так, как будто кто-то собирался ее у нее отнять.
— Я думаю, ты пришла не поздравить меня с прошедшим днем рождения, — предположила Лозинская.
— Виктор пропал, — дрогнувшим голосом сообщила Элла, и слезы покатились у нее из глаз.
То, что женщина плачет не притворно, Оксана определила с первого взгляда. Петракова и не думала о том, красива она сейчас или нет. Она пробормотала слова извинения и принялась вытирать слезы маленьким кружевным платочком, на котором уже чернели следы туши для ресниц.
«Вот так да! — сказала сама себе Лозинская. — Этого еще не хватало!»
— А ну-ка, рассказывай все по порядку.
