Маргарет Малькольм - Все или ничего
Со своей стороны Роберт Декстер тоже пошел на уступку: он согласился на тихую, скромную церемонию бракосочетания. Он хотел, чтобы свидетелями были только Розамунда и Джон.
Розамунда не знала, что и думать. Прошлое не отпускало ее. Все, абсолютно все напоминало ей былое. Вновь предстоит присутствовать на свадебной церемонии, слышать знакомые слова. Обещания, клятвы, которые они с Джоном совсем недавно давали друг другу, — разве могла она такое забыть? Отказать отцу Розамунда не могла, но, возможно, ей удастся отговорить Джона от участия в церемонии.
Джон был непреклонен:
— Извини, Розамунда, об этом не может быть и речи. Во-первых, так проще всего соблюсти формальности, во-вторых, так лучше для мисс Элис. Я не намерен обижать или ранить их отказом.
— Ну, если ты так считаешь, говорить больше не о чем, — процедила сквозь зубы Розамунда.
— Я как раз хотел тебе кое-что сказать, — заявил Джон. — Не забывай, это их день! Ничто не должно испортить им праздник. Давай заключим временное перемирие, не отказываясь от своих принципов конечно!
Розамунда не знала, как реагировать на такое предложение. Джон был настроен серьезно — трудно было отказать ему. Преодолев сомнения, Розамунда согласилась на перемирие, правда, с мысленными оговорками.
Вернувшись из магазина, Розамунда увидела незнакомца, который в нетерпении мерил шагами палубу «Семи звезд». Интересно, кто это такой, подумала она. Но в конце концов, какое ей дело до посетителей Джона? Она направилась к своей яхте, но мужчина окликнул ее:
— Эй, привет! Не знаете, когда должен вернуться Линдсей?
Розамунда холодно взглянула на незнакомца через плечо.
— Не имею ни малейшего понятия, — ответила она на ходу.
Но ей не удалось так легко избавиться от этого человека. Каким-то непонятным образом он не только догнал ее, но и умудрился преградить ей путь. Розамунда почувствовала себя не в своей тарелке. Незнакомец имел вполне респектабельный вид, но было ясно, что он себе на уме. Розамунда вспомнила, что отец отвез мисс Элис в больницу, следовательно, она была одна-одинешенька на канале.
— Послушайте, простите за беспокойство, но я должен увидеться с Линдсеем. Я писал ему раз сто, но он не отвечает. Я уже начал беспокоиться. Между прочим, моя фамилия Разерфорд. Я его издатель, нет, скорее, мог бы стать его издателем, — пояснил он с мрачной гримасой.
— А, понятно, — вздохнула Розамунда с облегчением. — Очень сожалею, но я не представляю, как долго мистер Линдсей будет отсутствовать. Я даже не знала, что он вообще куда-то уехал.
— Черт возьми! — огорченно пробормотал мистер Разерфорд. — Господи, из-за него все срывается! Полагаю, он может сегодня даже не вернуться, да?
— Я не знаю, — ответила Розамунда. — Простите, мне надо идти.
— Минуточку! — Мистер Разерфорд нахмурился. — Послушайте, вы живете на соседней яхте?
— Да, на «Гордости Лондона», — объяснила девушка. — Но…
— Как соседи, вы тут все наверняка сдружились, по-другому было бы просто невыносимо жить. Так что вы должны хоть что-нибудь знать друг о друге. Я думаю, вы сможете, например, сказать, пишет он пьесу или нет.
— Нет, не пишет.
— Вы это точно знаете?
— Мой отец спрашивал его об этом пару дней тому назад, — объяснила Розамунда. — И мистер Линдсей ответил отрицательно.
Признание Джона в тот момент неприятно поразило Розамунду. Она почувствовала легкие уколы совести. Джон говорил о своих делах со спокойным безразличием. Видимо, именно поэтому Розамунда сразу догадалась, что стало причиной творческого кризиса. Он был абсолютно не в состоянии писать, его сердце и мысли были заняты другим.
— Черт возьми! — в конец расстроился мистер Разерфорд. — И все это потому, что он имел глупость жениться на какой-то безмозглой вертихвостке, которая не смогла распознать в нем гения!
— Гения? — эхом отозвалась Розамунда, настолько пораженная этим определением, что не обратила внимания на нелестную характеристику своей собственной персоны.
— Гений, истинный гений, уж я-то разбираюсь в таких вещах, — качая головой, говорил мистер Разерфорд. — Обычно в таких случаях издатель на многое и не рассчитывает, просто так ничего не дается. Вы бы видели, сколько мне приносят всякого рукописного мусора, в печать это, конечно, не идет. Каждый издатель мечтает о такой значительной книге, которая принесет ему, ну и конечно автору, хорошую прибыль. И вот иногда появляется нечто исключительное, и ты начинаешь опять верить в чудеса. Рукопись Линдсея — это что-то уникальное, много лет мне не попадалось ничего подобного. Но он не закончил свою работу, и вы мне говорите, что он сейчас не пишет! Девчонка, на которой он женился, она ведь не из тех, с кем он раньше общался. Он порвал со старыми друзьями. Вам известно что-нибудь о ней? Он познакомился с ней здесь?
— Я не вправе обсуждать с вами личные дела мистера Линдсея, — холодно заметила Розамунда. — А теперь…
— Я думаю, это произошло здесь, — продолжал мистер Разерфорд, не обращая внимания на Розамунду. — Видимо, она глубоко запала ему в душу. Он полагал, что девушка ничего не знает о его деньгах — между нами, он жутко богат, а потом выяснилось, что она с самого начала знала все и помалкивала до поры до времени, пока окончательно не прибрала его к рукам…
— Все было совершенно не так! — взорвалась Розамунда, кипя от ярости. — Его деньги были абсолютно ни при чем… — Она осеклась, поймав внимательный взгляд мистера Разерфорда.
— Похоже, вы много знаете об этом, — проговорил он язвительным голосом. — Интересно, вы, случайно, не та самая девушка, о которой идет речь?
— Та самая, — просто ответила Розамунда.
— Так-так! Какое совпадение! Странно, однако: вы совершенно не похожи на опасную хищницу.
— Я же сказала вам…
— Да, точно, — кивнул мистер Разерфорд. — И знаете, я вам верю, хотя Линдсей, судя по всему, не смог побороть своих сомнений. Я угадал?
— Мистер Разерфорд, я не могу…
— Да, я вас понимаю, — вздохнул он. — Ну какая разница! Важен факт, а не причина. Вы с ним разругались в пух и прах…
— Кто сказал вам об этом? — перебила его Розамунда. — Джон?
— Я же объяснил вам, что не виделся с ним со дня нашей первой встречи в издательстве. Да вы, наверно, знаете его лучше, чем я. Он не такой человек, чтобы ходить и жаловаться на свою горькую судьбу. А ведь ему была нанесена тяжелая душевная травма. Как вы думаете, почему он перестал писать? Неужели не догадываетесь? Нет? — Он увидел, как Розамунда отрицательно качает головой. — Жаль. Загубленный талант…
