Сьюзан Элизабет - Столкновение желаний
Тесс впадала в ярость всякий раз, когда понимала, как безнадежно ее положение. Ей предстоит сидеть в этой проклятой камере до утра, а к тому времени Джозеф может оказаться слишком далеко. Когда она поймала на себе взгляд Биво, ее нервы совсем сдали.
— Это все ваша вина, — сказала она, пылая от гнева.
Биво был мрачен.
— Простите, если мои глупые действия обидели вас, уважаемая леди, — он говорил невыразительно, с сильным акцентом. — Вы так милы, а я просто гигантский опух.
Тесс понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что он имел в виду.
— Вы гигантский лопух.
— Да, правильно. Ваш мужчина, похоже, был здорово зол на вас.
— Он не мой, — ответила она.
Но был таковым на протяжении нескольких часов прошлой ночью.
— Он придет за вами?
— Сильно сомневаюсь в этом.
— Тогда он дурак.
Тесс хотелось бы думать, что так оно и есть, и она почти поверила в это, а Биво продолжал пристально смотреть на нее. Вдруг он расплылся в широкой улыбке:
— Он такой же «мигом», как я?
Несмотря на раздражение, Тесс не смогла удержаться от легкой улыбки.
— Эй, леди, — окликнул помощник шерифа из-за своего стола. — Не хотите ли в уборную?
— Нет, в уборную я не хочу, — огрызнулась она. — Что я хочу, так это уйти отсюда. Какого дьявола я опять оказалась в таком положении? — пробормотала она себе под нос.
— Похоже, вы вывели из себя своего мужчину, — заметил служитель закона.
— Джозеф Магайр не мой мужчина! — взвизгнула она. — И, к вашему сведению, я не прикасалась к его бумажнику!
Помощник шерифа пожал плечами:
— Меня это не касается. Вы останетесь здесь до утра.
Тесс сжала зубы, понимая, что не вызывает у своего тюремщика никакой симпатии. Она опять посмотрела на Биво в соседней камере, который укладывался на свою койку.
— Спокойной ночи, милая леди, — мягко сказал он.
— Спокойной ночи, Биво, — машинально ответила Тесс.
Через несколько секунд тюрьма задрожала от храпа двух спящих громил.
Тесс посмотрела в незарешеченное окно справа от ее камеры. На Додж-Сити опять пала тьма. Трещали цикады, и снова слышались крики мужчин, развлекавшихся обычным для Додж-Сити образом.
Тесс сидела на своей койке, опершись о кирпичную стену и пытаясь сдержать слезы. Она потерпела полное фиаско. Ей не удалось удержать Джозефа при Холли и Сисси, и теперь их будут растить чужие люди, а она сама никогда не вернется домой.
— Это не моя вина, — шептала она в тускло освещенной камере. — Я сделала все, что могла. Все, что могла…
И пришла к тому же, с чего начала: к камере два на три метра.
— Кто-нибудь, пожалуйста, выпустите меня отсюда, — шептала она.
Вдруг наружная дверь офиса распахнулась, и вошел шериф, таща за собой двух связанных мужчин в полубессознательном состоянии.
— Джим, ты бы видел эту драку! Бери свою дубинку и посмотрим, скольких ты приведешь… — Шериф вдруг осекся. — Какого дьявола здесь делает эта женщина?
Джим был уже на ногах.
— Джозеф Магайр привел ее утром. Сказал, что она пыталась украсть его бумажник…
— А-а, выпусти ее, — перебил шериф раздраженно. — Здесь не отель для заблудших любовниц. Нам понадобится место для двух десятков мужчин.
Удивленная своей удачей, Тесс уже ждала у двери камеры, когда помощник шерифа отопрет ее. Оказавшись на свободе, она поблагодарила шерифа и поспешила прямо в отель «Бродяга». Там она обнаружила, что номер все еще снят на имя Джозефа, и она могла бы не торопиться.
Поднявшись наверх, Тесс распахнула дверь, и сердце ее упало. У нее все еще оставалась слабая надежда, что Джозеф сидит на кровати и ждет ее. Но комната была пуста.
Тесс упала в маленькое деревянное кресло у окна и начала было выть от жалости к самой себе, не зная, что делать дальше. У нее не было ни друзей, ни семьи, ни денег…
Вдруг она вскочила с кресла и упала на колени перед кроватью. Закрыв глаза, она вознесла безмолвную молитву и сунула руку под матрас. Но обнаружила лишь комок смятых двадцатидолларовых счетов.
Изумленная, Тесс откинула матрас в сторону и нашла там все деньги, которые привезла вчера в седельных сумках. Джозеф не взял ни цента. У нее были деньги. Достаточно, чтобы прокормить себя. Достаточно, чтобы благополучно вернуться в Суит-Брайэр. Достаточно, чтобы…
Тесс замерла и опустилась на кровать, поняв значение своей находки. Деньги были все еще на месте. Это могло означать лишь одно: Джозеф намеревался убить Юлиса Колтрейна.
Джозеф стреножил лошадь у самого подножия Расщепленной Горы и начал карабкаться вверх. Солнце уже садилось, отбрасывая густые тени на окружающую местность, на скалы, местами поросшие кустарником, но Джозеф хорошо держался на ногах и благополучно достиг вершины.
Он сразу же увидел невдалеке костер и достал из кобуры револьвер. Юлис Колтрейн угрожал всему, что было для Джозефа дорого, и будь он проклят, если не настал его черед платить.
Подкрасться к Юлису было довольно легко: тот никогда не отличался бдительностью. Джозеф ткнул дулом револьвера ему в шею, взвел курок и сказал:
— Привет, Юлис.
Юлис на мгновение окаменел, потом медленно поставил на землю свою чашку кофе:
— Привет, Джозеф. Следовало предположить, что ты выкинешь что-нибудь подобное.
— Правда? Это скорее в твоем стиле, чем в моем. Вынь револьвер из кобуры и передай его мне. Рукояткой вперед.
Юлис фыркнул:
— Да ну тебя, Джозеф. Мы же оба знаем, что ты не будешь стрелять в меня…
Джозеф схватил сальные черные волосы Юлиса и дернул его голову назад, одновременно сильно ткнув дулом револьвера в мягкие ткани шеи.
— Делай как сказано, — процедил Джозеф сквозь зубы.
— Черт! Ладно, ладно! — Юлис неохотно вынул револьвер из кобуры, перевернул его, взял за ствол и протянул Джозефу через плечо. — Мне это не трудно, Джозеф, но ты наживешь себе лишние неприятности. Ты же не собираешься убивать меня.
Джозеф сунул его револьвер в свою пустую кобуру:
— Не слишком рассчитывай на это. А теперь вставай.
Когда Юлис поднялся и повернулся лицом, Джозеф увидел его кривую ухмылку, и ему вдруг захотелось измолотить этого подонка, превратив его в кровавую кашу.
— Джозеф, какая муха тебя укусила? Помнишь, как было там? Ты не стал убивать того охранника. Если бы убил, мы бы ушли чисто. Это потому, что ты не мог его убить.
— Он сделал все, что мы ему приказали.
Юлис опять фыркнул:
— Но он же был единственным свидетелем, Джозеф… Как ты для меня, — добавил он, ухмыляясь.
— Ты всегда был сукиным сыном, Юлис.
