Дениз Робинс - Желанный обман
— Вернись, трус! Вернись, негодяй! Вернись и защищайся!
Но у Адама Конгрейла не было ни малейшего желания драться с человеком, у которого была репутация лучшего дуэлиста во всей Англии. Он продолжал бежать, не разбирая дороги. Добежав до стены, сэр Адам попытался преодолеть ее с разбегу, но у него ничего не вышло, и он рухнул наземь. Поднявшись на ноги, он бросился по тропинке, дико размахивая руками и крича:
— На помощь! На помощь! Убивают!
Они добежали до кромки озера. Вода сверкала, будто зеркало. Больше бежать было некуда. Эсмонд хрипло рассмеялся и выхватил шпагу. Он крикнул, обращаясь к Конгрейлу:
— Мерзавец! Повернись и защищайся!
У сэра Адама больше не было пути отступления. Он просяще поднял вверх обе руки.
— Я старый человек. Я родственник вашей жены. Подумайте о том, какие пойдут разговоры, если вы меня убьете!
— Ты лучше подумай о том, какая была бы у меня репутация, если бы я позволил тебе грабить собственную жену, мерзавец! — крикнул Эсмонд.
— Я беру все свои слова обратно и буду молчать о случившемся, как рыба. Я сделаю все, что вы попросите!
— Ты будешь сейчас защищать свою жизнь. Сейчас и здесь! — рявкнул взбешенный Эсмонд.
Сэр Адам почувствовал, как у него зашлось сердце и как вдруг сразу трудно стало дышать. Кровь толчками билась в висках, глаза были выпучены. Он был слаб от постоянного пьянства и не мог оказать достойного сопротивления. Сэр Адам понял, что стоит на пороге своей гибели. Он вновь захныкал:
— Пощади меня, Эсмонд, зять…
Услышав, что старик опять назвал его «зятем», Эсмонд будто сошел с ума. Он совершил выпад в сторону сэра Адама. Старик отшатнулся и в диком ужасе попятился назад. А позади него была вода.
Поскользнувшись, он с мощным всплеском рухнул в озеро. Его дикий, исполненный ужаса вопль дошел до слуха Магды, которая стояла на террасе.
Эсмонд выронил из руки шпагу. Одно дело драться в честном поединке, другое — бесстрастно наблюдать за тем, как тонет человек. Эсмонд подбежал к берегу и уже готов был протянуть руку негодному старику, чтобы вытащить его на твердую землю.
Но последний час Адама Конгрейла уже пробил. Один раз он вынырнул на поверхность, что-то крича и визжа, — парик слетел с головы, и лысая голова смотрелась отвратительно при лунном свете, — затем пошел камнем ко дну. Эсмонд увидел только пузыри и расходящиеся круги, появившиеся на воде в том месте, где минуту назад отчаянно молил о помощи сэр Адам. На воде остался только его парик.
Повернувшись, Эсмонд увидел Магду, бегущую к нему. Он пошел ей навстречу.
Граф был бледен, но спокоен.
— Все кончено, — сказал он. — Сэр Адам больше тебя не потревожит.
Магда спрятала лицо в ладонях. Она вся дрожала.
— Как это ужасно!
— Возвращайся в дом, дорогая, и пришли мне двух слуг. Надо вытащить тело из воды.
Магда вновь содрогнулась. Она рыдала вовсе не потому, что ей было жалко мучителя отчима, который стал в ее глазах олицетворением всего самого низкого и подлого, но просто потому, что она впервые столкнулась с трагической гибелью человека. Серебристое лебединое озеро показалось ей мрачной ямой, дорогой, ведущей в Ад.
Она вернулась в дом и позвала слуг. Весь дом осветился огнями. Феба встретила свою хозяйку, держа в руке стакан с сердечным составом и шаль.
— Вы простудитесь, миледи. Хотя на дворе лето, утренняя роса очень холодна и может вызвать озноб.
— Утренняя? — машинально переспросила Магда.
— Да, миледи, уже почти утро.
Магда выпила успокоительного и с благодарностью взглянула на девушку.
— Благодарю. Можешь идти к себе и отдохнуть, — сказала она.
Феба присела в реверансе и сказала, покраснев:
— Я очень рада за вас, миледи, что граф вернулся…
— И зрячим, Феба! Слава Богу, он вернулся зрячим!
— Мы все так рады за вас, миледи!
Магда мягко коснулась рукой ее щеки. Она пребывала сейчас в состоянии полного покоя, хотя до сих пор не осознала до конца, что только что на ее глазах произошла трагедия. Ведь так мало прошло времени с ночного визита отчима до внезапного возвращения Эсмонда. Какой-то час отделил жизнь от смерти.
Тело сэра Адама достали из воды и перенесли в домашнюю церковь. Этот человек уже никому не мог угрожать, и все вздохнули с облегчением, понимая, что закончился мрачный этап в их жизни.
Магда уютно устроилась в кресле у камина, когда в библиотеку вошел Эсмонд. Она подошла к нему и взяла за руку, любовно глядя ему в глаза.
— Как твои глаза? Ты устал? Присядь к огню.
— Да, — сказал он, — в этот раз мне крепко досталось. Саданули меня саблей прилично, но за мной был отменный уход, и, как видишь, я почти здоров. Меня лечил личный врач герцога.
— Я получила известие о твоем ранении от королевы. Она боялась, что ты ослепнешь.
— Одно время я и сам этого опасался, — устало сказал Эсмонд. — Но потеря зрения оказалась, Слава Богу, кратковременной. Помнишь тот несчастный случай, когда я оказался у монахов? Вот тогда с глазами было значительно хуже.
— Если бы ты знал, как я волновалась и переживала за тебя! Как страдала! — воскликнула она.
Он стоял спиной к камину, от которого шло божественное тепло. Магда прильнула к нему, положив голову на его плечо. Откинув голову, он посмотрел ей в лицо.
— Прелестно, честное слово! — искренне восхитился Эсмонд.
Она залилась радостной краской.
— Тебе нравится, как я выгляжу? Доктору Дику пришлось изрядно потрудиться надо мной.
— Считай, что он делал это не столько для тебя, сколько для меня, — сказал Эсмонд таким тоном, от которого у нее участился пульс.
— Слава Богу, что на этот раз при нашей встрече ты не разочарован, — прошептала она счастливо.
— Со стыдом вспоминаю то время, когда я был с тобой невежлив, — ласково проговорил он.
— Но тебя можно было понять! Я помню, как тогда выглядела. Ты был обманут…
— Хватит об этом. Все забыто раз и навсегда.
— Значит, ты думаешь, что я…
— Стала красавицей, Магда.
Она подошла к столу, на котором стояла бутылка вина, и налила два бокала.
— Давай выпьем за нашу встречу. Вино тебя подбодрит, ты выглядишь пока что не очень-то блестяще.
— Ты очень заботлива, моя малышка, — с улыбкой проговорил он, поднося бокал к губам. — Да, я очень устал, но после хорошего сна все придет в норму. Ах, Магда, какое счастье снова быть дома, снова увидеть мой любимый Морнбери Холл! Во Франции приходилось временами очень тяжко, и, боюсь, кровопролитие еще не окончено.
— Не хочу ничего знать, кроме того, что ты уже в безопасности и со мной, — сказала она.
