Бренда Хайетт - Коварная уловка
Фредерика предприняла попытку мыслить здраво.
Откуда она взяла, что его поцелуи и объятия – признак любви? Вот она-то влюбилась по уши, причем успела это сделать за короткий срок. Что есть, то есть! А он? Красавец лорд Сибрук, он что, испытывает такие же чувства к невзрачной мисс Черристоун? В это трудно поверить. Вероятней всего, целовал он ее просто в порыве благодарности, признательности. Как бы старался убедить, что деньги сверх положенного жалованья – она ведь их не брала! – принять необходимо. Но она-то отвечала на его поцелуи. То-то и оно! Стало быть, сама виновата.
Придя к такому выводу, Фредерика на мгновение впала в уныние.
И что теперь? Именно теперь, когда ей известно, что значит любить? Сможет ли она быть замужем за человеком, которого любит всем сердцем, тогда как сердце лорда Сибрука – вольная птица? В силах ли она, утаивая свои чувства к нему, притворно довольствоваться обыкновенным дружеским расположением, в то время как он будет развлекаться на стороне? Да она просто этого не переживет!
Застегнув пуговки на платье, Фредерика расправила складки и, глядя в зеркало, окинула себя придирчивым взглядом. Очень даже мила! Хорошо, что терла лицо губкой изо всех сил, избавляясь от дурацких веснушек. Кожа – точно яблоня в цвету! Фредерика улыбнулась своему отражению.
Превосходно! Если мисс Черристоун – пугало огородное, очкарик дурацкий! – не смогла завоевать сердце графа, то мисс Честертон – элегантная, изящная, с модной прической, да что там, вполне ничего себе! – возможно, будет более удачлива. Во всяком случае, попытаться стоит…
Когда Томас продрал наконец глаза, было начало двенадцатого. Фредерика успела сделать во всех комнатах влажную уборку и, готовясь к переезду на Одли-сквер, упаковала все вещи. Она была полна решимости начать боевые действия немедленно в соответствии с детально продуманным планом взятая в полон сердца лорда Сибрука.
Большую часть дня брат с сестрой посвятили обустройству в их временном доме. Хозяйские способности Фредерики были брошены на это чрезвычайно важное мероприятие: нанять прислугу, написать письма – словом, предусмотреть все, до мельчайших деталей.
Мисс Милликен, получив письмо, не заставила себя ждать. Фредерика отвела ей комнаты рядом со своими. Остаток дня они рука об руку наводили порядок в доме, при этом бывшая наставница то и дело кидала на свою подопечную вопросительные взгляды. Хлопот был полон рот, поэтому поговорить по душам не получалось, несмотря на то что многочисленная прислуга, естественно, тоже не сидела сложа руки. Нужно было еще расставить мебель, а это, как известно, дело непростое и требует сосредоточенности. Так что любимый час чаевничания пришелся на позднее время.
– Итак, моя дорогая, ты, надо думать, рассказала лорду Сибруку всю правду? – спросила мисс Милликен, подождав ради приличия пару минут и убедившись, что Фредерика, кажется, и не собирается распространяться на эту тему.
– Нет… в общем, Милли, не представилось возможности, – сказала Фредерика, отводя взгляд. – Я просто поняла, что пришло время покинуть его дом как можно скорее.
Мисс Милликен не сводила с нее проницательных глаз.
– Так-так-так… Другими словами, ты поняла, что твое отношение к лорду Сибруку перешло границы, именуемые дружескими. Не так ли?
Фредерика лишь кивнула в ответ.
– Рассказывай все как есть! – потребовала мисс Милликен настойчиво, но с ласковой интонацией.
Взглянув на озабоченное выражение лица старинного и преданного друга, Фредерика почувствовала: ее глаза наполняются слезами.
– Ох, Милли! Я совершила самый глупый поступок в своей жизни. Влюблена в него, но не знаю, испытывает ли он подобное по отношению ко мне.
С чувством освобождения от тяжести, камнем давившей на душу, Фредерика поведала ей все сомнения, опасения и страхи. Разумеется, она утаила те мгновения проявления страсти, которые были для нее очень личными и драгоценными. Сердце дорожит такими воспоминаниями, лелеет их всю жизнь и не позволяет рассудку делиться ими ни с кем.
– Так что, когда он вручил пятьдесят фунтов и… посмотрел на меня весьма многозначительно, я не знала, что и подумать. Словом, я впала в панику, сообразив, что, задержись в его доме еще чуть-чуть, выдам себя с головой, в смысле – он поймет, что я влюблена. Боже мой! Посуди сама, разве я могу выйти за него замуж, если он ко мне не питает никаких чувств? Вот почему я решила брать его сердце приступом – может быть, удастся.
Фредерика изложила свой план действий на ближайшую пару недель.
Мисс Милликен выслушала ее, не проронив ни звука. Когда Фредерика замолчала, она спросила:
– Стало быть, ты намереваешься скрыть от него, что мисс Черристоун и мисс Честертон – одно и то же лицо?
– На первое время по крайней мере, – ответила Фредерика. – Если слегка изменю голос и буду следить за тем, чтобы не увидел цвета моих глаз, думаю, он ни о чем не догадается. А если мой план сработает и между нами установятся хорошие отношения, тогда, не опасаясь его реакции, можно будет рассказать про налгу мистификацию.
– Фредерика, обман и прочие увертки с уловками весьма котируются на войне, – сказала мисс Милликен чуть слышно, – но в любви, на мой взгляд, этим стратегическим приемам не место. Искренность и честность – лучшая политика, вне всякого сомнения!
– Милли, дорогая, как только пойму, что он меня любит, в тот же миг стану самой искренней на всем белом свете, – заверила подругу Фредерика. – А до той поры, как мне кажется, все приемы хороши, поскольку в любви – как на войне! Разве не так?
Глава пятнадцатая
На следующее утро Фредерика вместе с мисс Милликен, все еще сомневающейся в целесообразности нового плана действий, приступили к следующей стадии его осуществления. Они провели достаточно много времени у самых лучших лондонских портних и модисток, заказывая стильные наряды, а также шляпки и аксессуары. На Фредерике было платье с иголочки, правда из Мейпл-Хилла. По городским меркам оно выглядело провинциальным, что Фредерику удручало, поскольку в нем она не производила того впечатления, на которое рассчитывала.
Решив непременно сделать стрижку, она записалась к самому модному парикмахеру и договорилась с особой, занимающейся исключительно укладкой, чтобы та по утрам причесывала ее по последней моде. В годы юности ее, конечно же, обучали помимо, всяких наук и танцам, но тем не менее она наняла балетмейстера – тот заверил, что двух-трех уроков будет достаточно, чтобы поставить шаг – обязательное условие для легкого скольжения в новомодных вальсе и кадрили.
После обеда подруги, обе без сил, вернулись на Одли-сквер: необходимо было обсудить в деталях стратегию и тактику появления дебютантки на первом балу, который приходился на конец следующей недели. Во время утреннего турне по модным лавкам Фредерика познакомилась с несколькими леди: некоторые оказались замужем, другие – на выданье. Однако и те и другие принадлежали к сливкам общества. Они наперебой уверяли Фредерику, что немедленно пришлют приглашения и будут рады видеть ее у себя на званых вечерах, которые собираются устроить в самое ближайшее время. Многое – во всяком случае, не одна и не две – из тех, что постарше, оказались хорошими знакомыми мисс Милликен. Наблюдая за их встречей со стороны, можно было подумать, будто после долгих лет разлуки встретились закадычные подруги. Фредерику это обстоятельство удивило, но бывшая наставница до объяснений не снизошла.
