Эмили Лоринг - Стремительный поток
Обычно веселые, глаза Брука смотрели пристально и решительно.
– Не ругай Розу за то, что позволила мне войти. Она старалась удержать меня изо всех сил, как верный пес, но не смогла устоять перед моей лучезарной улыбкой. Нам с тобой надо решить одну проблему. Почему ты отказалась со мной увидеться? Почему вернула это? – Брук показал ей на ладони кольцо с блестящим зеленым камнем.
Джин вздрогнула.
– Я… я… мне неприятно смотреть на изумруды, Гарви.
Он поспешно спрятал кольцо в карман.
– Понятно. Может, и на меня тебе неприятно смотреть, поэтому ты не хотела, чтобы я приехал?
– О нет, не поэтому!
– Тогда почему? Ты влюбилась в Уинна?
Это имя прогремело в ушах Джин, как мощный водопад. Она с жаром принялась возражать:
– В Уинна? В Кристофера Уинна? Ты сошел с ума, Гарви!
Брук мрачно покачал головой:
– Сдается мне, что леди протестует с чрезмерным энтузиазмом. Я уверен, что ты в него влюблена. Знаешь почему? – Он поскорее продолжил, пока Джин не успела ответить: – Чтобы ты все поняла, я вернусь к той страшной ночи, когда случилось наводнение. После того как я высадил Картеров на аэродроме, доблестно подавив в себе желание выбросить ту женщину за борт, когда узнал, что Уинн отказался ради нее от возможности спастись, я снова поднял самолет, чтобы попробовать помочь ему, но заблудился – местность сильно изменилась из-за разлива воды. Я какое-то время летал по кругу и наконец грохнулся на поляне перед твоей бревенчатой хижиной, освещенной, будто для вечеринки. Никто не пострадал, кроме самолета. Даже если до ста лет доживу, все равно не забуду то, что увидел в хижине, когда в нее вошел.
Он энергично прокашлялся, облокотился на каминную полку и уставился на горящие поленья.
– Преподобный Кристофер лежал возле камина, без пиджака, мокрые брюки облепили ноги, глаза были словно тлеющие угольки на белом лице. Твой отец смотрел на человека в мокром плаще, которого графиня прислала сообщить, что Маделин Рэндолф бросилась, несмотря на бурю, искать дочь. Констанс Уинн подносила ко рту брата чашку с чем-то горячим. Ее ничто не волновало – лишь бы Кристофер согрелся. Салли-Мэй сидела на кушетке, а по обе стороны от нее замерли, рыжие сеттеры. Эти псы все понимали, ты убедилась бы в этом, если бы заглянула им в глаза. А девчонка – умница. Это ей пришла в голову мысль о светильниках, о лодке, которая была в хижине, это она вместе с Баркером стащила лодку по тропе. Боже! Какой это был кошмар! Уинн едва не сошел с ума, узнав, что ты потерялась. Когда у него в голове прояснилось, он вспомнил про колокола. И твердо решил, что это ты на них играла, что тебя надо искать в звоннице.
Джин закрыла лицо ладонями.
– Продолжай! Продолжай, Гарви. Я же толком ничего не узнала – боялась напоминать Хьюи о той трагической ночи. Без сомнения, он чувствовал то же, что я. Что было дальше?
– Мы поскорее отвели Уинна домой, настояли, чтобы он переоделся в сухое, – он хотел отправиться на твои поиски как был, а затем поплыли на лодке к церкви и нашли тебя в кресле перед клавиатурой. Когда Уинн обнял тебя, ты посмотрела на него так… будто внезапно обрела все, о чем мечтала в жизни…
Джин сцепила похолодевшие пальцы.
– Это на самом деле ничего не значит, Гарви! Я бредила… – Она содрогнулась.
– Я знаю, Джин, знаю. Потом ты его оттолкнула и начала лихорадочно звать меня… Но ты меня не любишь, так ведь? – Его мальчишеский голос дрогнул. – Не бойся сказать старине Гарви правду.
– Я люблю тебя, люблю, но…
– Недостаточно сильно, чтобы выйти за меня замуж? Твой отец прав. Ни один мужчина не должен жениться, будучи избранником номер два, когда избранник номер один выглядывает из-за угла. Больше мне сказать нечего.
– Гарви! – Джин вцепилась в его рукав. – Я разбила твое сердце?
Он похлопал ее по руке и улыбнулся бескровными губами:
– Ни одна девушка не может разбить мое сердце, Джин, если только она не выйдет за меня замуж, любя другого мужчину. Я хотел, чтобы ты стала моей женой, но…
– Всем счастливого Рождества! – Фанчон Фаррелл, в зеленом платье, кокетливой шляпке и шубке, с обернутым серебристой бумагой свертком под мышкой, одарила их улыбкой с порога. – Джин, твой отец велел мне не обращать внимания на протесты Розы и прорваться к тебе с боем, если будет необходимо. Он решил, что тебе нужна подружка. Это я!
Мрачное настроение Брука испарилось, словно маленькая тучка, к которой прикоснулся солнечный луч.
– Ну, раз уж ты явилась, я пойду.
Джин будто язык проглотила. Да и что она могла сказать Гарви на прощание, чтобы не вызвать при этом подозрений у Фанчон? Но молодой человек опять пришел ей на помощь, с наигранной бодростью заявив:
– Извини, Джин, что не смогу сегодня вечером сходить куда-нибудь с тобой – в полночь я уезжаю в Чикаго.
– В Чикаго?! – возопила Фанчон. – Гарви Брук! Разве ты не будешь в Гарстоне во время празднования Рождества? Я же устраиваю вечеринку!
Фанчон, свеженькая и раскрасневшаяся с мороза, была чертовски мила – глаз не отвести. Из-под шляпки выбивался локон золотистых волос, зубки, словно жемчужины, блестели между прелестных пухлых губок, румянец был подобен нежным лепесткам розы. Глядя на нее, Джин чувствовала себя бесцветной. Одиночество и скорбь последних недель давили тяжким бременем. Брук во все глаза смотрел на Фанчон – так, будто в первый раз увидел. Очнувшись, он весело пообещал:
– Ладно, в Чикаго не поеду. Я приду на твою вечеринку. – И покраснел как мальчишка, встретившись взглядом с Джин. – Ты не возражаешь?
Внезапно энергия и жажда жизни нахлынули на Джин, затопив душу волной радости.
– Какие возражения! Гарви! Я целиком и полностью за!
Когда со смущенной улыбкой Брук удалился, Джин сердечно пригласила подругу:
– Ну что ты стоишь, как будто собираешься упорхнуть, Фанчон? Садись к огню. Хочешь сигарету?
Мисс Фаррелл оторвала мечтательный взгляд от закрывшейся двери. Сев на диван, она заметила:
– В первый раз за все время, что я знаю Гарви Брука, он посмотрел на меня… по-мужски. – Зеленая зажигалка выбросила язычок красного пламени, и Фанчон, прикурив, осведомилась с наигранным безразличием: – Ты отшила его, Джин?
– Мы с Гарви всегда были добрыми друзьями, не более того, Фанчон.
– Ну да. Я не могу смириться с мыслью о том, что ты проведешь канун Рождества в одиночестве. Я знаю, что твой отец приезжает завтра, он мне говорил, но что это за ужасное место для проведения праздника? – Она уныло осмотрелась. – Хорошо хоть, ты догадалась надеть это розовое платье, бедняжка моя. Если бы ты оказалась в черном, я бы расплакалась!
Усевшись на край письменного стола, Джин объяснила:
