Дорис Смит - Огонь ласкает
«Мы только разговаривали. Честно». А со мной Саймон стал разговаривать все реже и реже. Почему мы вообще разговариваем? Конечно, потому, что это необходимость. Почти физиологическая. Разговор облегчает понимание, дает возможность высказать чувства. Как тогда мы говорили с Кеном. Можно ли любить человека и не иметь тем для разговора? А можно вообще прожить жизнь без разговора? А без того, чтобы делиться всем с любимым? Мария могла. А я?
Глава 15
— Ты сегодня какая-то тихая, — заметил мне Саймон.
Мы поехали на берег и припарковались так, чтобы мы могли видеть море из машины.
— Саймон, дорогой, ты, наверное, представляешь, о чем сейчас пойдет речь, — начала я мягко. — В его глазах появилось испуганное выражение. — Это будет катастрофа! Я такая же, как Жаклин. Для тебя будет слишком — совершить дважды ту же ошибку!
— Конечно, мне легче судить об этом.
— Нет, дорогой, ты — худший судья из всех. Ты слишком милый, слишком неэгоистичный.
— Неэгоистичный?! — Он затрясся от смеха. — Я бы так не сказал.
Я проигнорировала эту реплику.
— Я понравилась тебе с самой первой встречи только потому, что я похожа на нее. Нам надо выяснить все до конца. Хотя ты думал, что начинаешь все по-новому, ты полюбил меня как Кон Гибсон, но я так похожа на нее.
Саймон уставился на меня, глаза его при этом были немного диковатыми.
— С кем ты говорила?
— Я как она, совсем как она, — продолжала настаивать я.
— Я знаю. — Он кивнул. — И я люблю тебя.
— И ты любил ее. И она любила тебя. Но вам ведь не следовало жениться?
Последовало долгое молчание.
— Кон, ты права, нам не следовало жениться. — Ему было очень трудно. — Она ушла потому, что была одинока.
Настало время мне замолчать.
— С кем ты разговаривала? — вновь спросил он.
— С Марией.
— Мария? — Выражение его лица сказало мне все, что я хотела узнать.
— Она уже совсем не маленькая несмышленая девочка, — сказала я. — Ты можешь бросить ее одну в Сахаре, а она все равно будет готовить тебе завтрак и укладывать детей спать.
— Не стоит ничего мне говорить о Марии. У меня никогда еще не было такой секретарши.
Я могла бы остановиться сейчас. Но еще одна загадка не давала мне покоя. Почему, если он так сблизился с моей сестрой, по возвращении в Дублин сделал предложение мне? Может, когда он тогда вошел в гостиную и неожиданно увидел меня, старые чувства ожили в нем?
— Ты ведь не собирался мне звонить, так? — мягко начала я. — Ты не намеревался встречаться со мной снова.
— Нет. — Он покачал головой. — Я решил все за сорок восемь часов. В понедельник вечером, когда Кен Фрейзер…
— Кен?! — вскричала я. — Он-то тут при чем?
— Он зашел ко мне. Он… ну, он беспокоился о тебе.
И тут меня осенило: Кен сказал ему, что я верила в то, что Жаклин жива. Когда Саймон делал мне предложение, он все это знал.
— Он сказал тебе, что я думала, что ты женат?
Саймон кивнул:
— Кон, успокойся. Он хотел как лучше.
Меня будто ударили кувалдой по голове. Я почти слышала слова Кена: «Ты можешь заняться Кон, я уезжаю в Новую Зеландию». Или он даже мог сказать: «Почему ты на ней не женишься? Она сходит по тебе с ума».
Саймон попытался меня успокоить. По дороге домой мы почти не разговаривали. Когда мы достигли «Тир-на-Ног», он не зашел.
— Прощай, Кон. И спасибо тебе. — Он сжал мою руку.
— Прощай, Саймон.
— И не обижайся на Кена. Он хотел как лучше.
— Когда я захочу, чтобы он сделал как лучше, я его попрошу.
На следующий день мистер Фоли предложил мне разработать сценарий для презентации Кена.
— Я не думаю, что мы скоро увидим его здесь, — сказал он. — Последние недели пройдут в прощальных вечеринках и в презентациях.
Мне же лучше. Тогда мне будет легче забыть. Например, тот день, когда разбился Брайан, и ночь, когда папа был так слаб. Тогда мне казалось, что двое людей превратились в одного. Вздрогнув, я повторила про себя… Двое людей превратились в одного… Если бы тогда я смогла это понять. Но сейчас было слишком поздно…
Телефонный звонок вывел меня из задумчивости.
— Мисс Гибсон? — Что-то знакомое было в этом дружелюбном женском голосе. — Кон, это Фиона Мастерсон. Вы помните меня?
— Да, да, конечно.
Фионе требовался Кен. Она спросила, когда он вернется.
— Это чрезвычайно важно. Понимаете?
— Он будет на этих выходных, я думаю.
— Нас пригласили в одно место в воскресенье. Я… — Она прервалась. — Вряд ли вы можете помочь. Я тогда буду постоянно названивать ему домой. Как у вас дела?
— Хорошо, а у вас? — сказала я осторожно.
Фиона ответила, что лучше не бывает, и повесила трубку. Прошло десять минут, а на листе бумаги было написано одно слово — «презентация». В отчаянии я опустила голову. Маленькие сомнения, которые постепенно закрадывались ко мне в душу со вторника, теперь полностью рассеялись.
Мой гнев был справедлив, и его не надо было прятать как постыдную, глупую любовь.
— Ты рассказал все Саймону! Я не могу в это поверить.
Всего несколько раз я видела, как Кен краснеет. Сейчас был как раз такой случай.
— Я боялся, что ты воспримешь это как нахальство, но…
— Нахальство? Это самое что ни на есть оскорбление!
Молчание стало невыносимым. Его щеки до сих пор оставались красными, а верхняя губа задрожала.
— Извини, — сказал он натянуто. — Я не думал, что все так плохо кончится. Я просто… хотел пошутить.
— Ты чудовище! — взорвалась я. — Просто чудовище!
Мы молча стояли, уставившись друг на друга, когда Линда буквально ворвалась в нашу компанию.
— Кон! Кен! Помогите! — Ее щеки пылали, и она тяжело дышала. — Лулу побежала за какими-то собаками и упала с обрыва.
От меня мало толку в кризисных ситуациях, а вот Линда сразу бросились искать веревку в соседние дома. Задыхаясь и едва переводя дух, я бежала за Кеном к скале. Обрыв был очень глубоким, но, к счастью, Лулу упала на плоский выступ где-то посредине его склона.
— Все хорошо, она может двигаться. Возможно, все с ней в порядке, — сказал Кен.
Как раз в это время принеслась Линда с веревкой, за ее спиной я увидела двух здоровенных парней.
Я думала, что следует бросить конец веревки к Лулу, но тут же поняла, что это глупость. Она ведь не могла сама взобраться. Тут я увидела, что один конец троса привязывают к дереву, а другим концом Кен обвязывается вокруг груди.
— Ты же не собираешься лезть туда?! — закричала я.
Кен снял с себя куртку.
— Нет, Кен, нет. Я не позволю тебе!
