Карин Матч - Осторожно, Синди!
Она застала Стюарта в гостиной, он сидел на ручке кресла, сгорбившись, обхватив голову руками.
Синди быстро захлопнула за собой дверь и подошла к нему. Опустившись на одно колено, она тронула его за плечо:
— Стюарт… у тебя что-нибудь болит?
Он отпрянул, словно она обожгла его своим прикосновением, затем поднял голову и посмотрел ей в глаза. Его лицо казалось усталым, измученным и бесстрастным. Внезапно он начал смеяться, безрадостно и страшно, он хохотал, пока наконец Синди, у которой нервное напряжение достигло пика, не закрыла уши руками и не крикнула, чтобы он перестал.
— Господи… А ведь тебе почти удалось одурачить меня!
— Как это… что это значит? Что случилось? — обескураженно спросила Синди.
— Да встань ты с коленей, ради всего святого! Как я тебя называл — Божий ангел в человеческом обличье? Ну, может, когда-то у тебя и были крылья, но теперь ты стала такой же, как все остальные, ничуть не лучше. Господи… меня от тебя просто тошнит!
Глубоко потрясенная, Синди медленно поднялась.
— Да не стой ты столбом — иди отсюда! Глаза б мои тебя не видели!
— Я хочу знать, чем заслужила такое обращение. Что я натворила? — сказала она ледяным тоном.
Он снова начал смеяться.
— Да ладно… можешь не притворяться. Впрочем, так и быть, сделаю тебе одолжение — скажу, в чем дело. — Вдруг его голос изменился, и следующий вопрос прозвучал резко и страшно, как пистолетный выстрел: — Ты признаешься, что вчера вечером, оставив меня в бунгало, ты поехала к Полу?
— А, вот в чем дело! — Синди вздохнула с облегчением. — Да, я поехала к нему.
Стюарт смертельно побледнел, словно втайне надеялся, что она станет это отрицать, доказывать, что ничего подобного не было. Поднявшись с кресла, он подошел к окну, не глядя на нее, сжав кулаки.
— Но, Стюарт, это совсем не то, что ты думаешь. — Синди схватила его за рукав.
Он вырвался, но продолжал молчать, слушая ее сбивчивые объяснения.
— И ты хочешь, чтобы я поверил всему этому бреду? — наконец произнес он.
— Но это правда! — Синди возмущенно топнула ногой.
Стюарт повернулся к ней:
— Я просил тебя вчера остаться со мной на ночь. Помнишь? И я прекрасно помню, что ты мне ответила: «Не могу». Но я даже не представлял себе, что ты покинешь меня только для того, чтобы тут же отправиться к моему лучшему другу, Полу Бренту! Ты очень ловко все скрывала, вы оба молодцы. Поздравляю. Если бы я раньше знал… Кто бы мог подумать — ты, со своими высокими моральными принципами, со своими ханжескими взглядами! — презрительно продолжал он. — А какие проповеди ты мне читала в Муриваи-Бич, тогда, в субботу! Я чуть было не поверил в твои детские бредни. И все это оказалось фарсом — как легко его было разыграть с широко открытыми большими глазами, с невинным ангельским личиком!
Оскорбленная и потрясенная до глубины души, Синди набросилась на него:
— Да как ты смеешь! Я не намерена ни от кого выслушивать такие гнусности, в том числе от тебя. Все, что ты говоришь, — бессовестная, чудовищная ложь, и ты не станешь верить тому, во что не хочешь верить. Тебе гораздо легче притвориться, что я такая же, как Делия, такая же, как все остальные, ты не желаешь признавать, что ошибаешься и всегда ошибался!
Ее гневная отповедь, гордо поднятая голова, сверкающие гневом глаза — все это вызвало у Стюарта такую ответную ярость, что он захотел причинить ей боль, причем сильнее той, которую когда-то пришлось пережить ему самому. Он улыбнулся, движения его вдруг стали томными и ленивыми.
— Признаюсь, ты меня ловко обвела вокруг пальца, и даже не столько ты, сколько Пол. Мы ведь с ним поспорили…
— Как это… поспорили?
— А так, заключили пари. У Пола дома есть голова оленя с двенадцатью отростками на рогах, которую я всегда мечтал заполучить. Он это знал и обещал мне отдать ее с тем условием, что в течение месяца мне удастся соблазнить тебя.
— Ты что… ты хочешь сказать… что поставил на карту мою честь, мою жизнь ради какой-то прихоти… ради оленьей головы?!
— Ну, это очень ценный трофей. А в случае проигрыша я должен был поехать с Полом охотиться на Южный остров. Так что мне в общем-то было все равно, выиграю я пари или нет, потому что мы договорились охотиться до тех пор, пока я не подстрелю точно такого же редкого зверя. Но когда я думаю, как он ловко меня обошел, как он меня разыграл, у меня кровь закипает от злости.
Стюарт наблюдал за девушкой с жестокой усмешкой. Он видел, как у нее побелели губы и потемнели глаза, как она смотрела на него, словно ослепнув. Синди повернулась и пошла к двери, но не успела взяться за ручку, как Стюарт уже галантно распахнул перед ней дверь. Она плохо понимала, что происходит, и не замечала проходивших по коридору людей. Казалось, что во всем ее теле функционируют только ноги — они автоматически передвигались, неся ее вниз по лестнице, через фойе, на улицу.
Она не знала, зачем сошла с тротуара, зачем ступила на проезжую часть, даже не посмотрев по сторонам; почему ноги ее вдруг подогнулись и перестали ей служить, ее ослепил свет фар, оглушили пронзительные гудки и скрип тормозов. Потом вдруг все куда-то исчезло. Ни света, ни звука, ни чувств — настало благодатное, долгожданное забытье.
Глава 9
Прошло два или три дня, прежде чем Синди начала приходить в сознание. Однако тем, кто ждал этих первых признаков выздоровления около ее постели, показалось, что минули годы. Наконец завеса мрака приподнялась над ее сознанием, и Синди открыла глаза. Сквозь приспущенные венецианские жалюзи пробивалось закатное солнце, отражаясь в блестящем полированном полу.
По медицинским запахам Синди догадалась, где находится. Она озадаченно огляделась, в памяти начали всплывать события последнего времени. Сделав отчаянное усилие, она попыталась сесть на кровати, но ей это не удалось, она снова бессильно откинулась на подушки и закрыла глаза.
Она слышала приглушенные голоса, скрип резиновых подошв на скользком полу, шелест накрахмаленных белых халатов, но вскоре снова забылась до утра.
Она проснулась, чувствуя себя значительно лучше, хотя настроение у нее так и не поднялось выше нулевой отметки. Не смогло его поднять и жизнерадостное щебетание сиделки. На вопросы подошедшего к ней доктора девушка отвечала коротко и безжизненно.
Следующие несколько недель ее подвергали бесчисленным рентгеновским исследованиям и анализам. Она чувствовала, что ноги ее не слушаются, но сама удивилась, насколько ей это было безразлично. Она не могла больше ходить и, когда доктор сказал ей об этом, приняла известие даже не моргнув. Ей было все равно.
