Нэн Эскуит - Сад Персефоны
После ужина все вернулись в салон, чтобы выпить кофе. Время от времени странные порывы ветра, казалось, проносились по большой комнате, которая была полна движущихся теней. Горели только масляные лампы, потому что генератор, который снабжал виллу электричеством и обеспечивал работу лифта, идущего к берегу моря, вышел из строя из-за шторма. Через разделявшее нас пространство темные глаза Пола все чаще встречались с моими, я ощущала его беспокойство, острое желание увести меня куда-нибудь, где мы могли бы быть наедине.
Казалось, он уже готов был осуществить это свое желание, когда в комнату тихо вошла Дидо и сказала, предварительно извинившись перед Василисом:
— Я пришла сказать, мадам, что господин Никос волнуется из-за шторма и зовет вас.
Василис сердито нахмурился, когда я проходила мимо его кресла.
— Не уходи надолго, — произнес он. — Мальчик успокоится, если ты поведешь себя твердо и не будешь ему без надобности потворствовать.
Я не ответила ему и поторопилась подняться наверх, где нашла Ники, скорчившегося на постели, с испуганным и заплаканным лицом.
— Какой-то человек стучит в окно. Он пытается войти! — жалобно заявил он.
Я обняла его и прижала к себе:
— Дорогой, это ветер. Там никого нет. Разве ты боишься ветра? Вспомни, как ветер поднимал твоего змея!
Он прижался головой к моему плечу:
— Он злой. Ветер злой. Он хочет сдуть дом.
— Он не может сделать этого, малыш. Здесь немного шумно, потому что мы разговариваем наверху.
— Я слышу, как шумит море — оно делает «ррршшш». Останься со мной, мамочка. Не уходи!
— Я не уйду, — пообещала я. — Рассказать тебе что-нибудь? Тогда ты не будешь слышать ветер.
Он кивнул, поудобнее устраиваясь в моих объятиях.
— Историю о дельфине.
Я сделала над собой усилие и вспомнила историю о легендарном существе, живущем в море, которое было другом рыбаков. Кое-что сочинила, а что-то вставила из того, что читала или слышала. Постепенно глаза Ники стали слипаться, и он расслабился. Когда я положила его назад в постель, он не стал сопротивляться, а только вздохнул и произнес сонно:
— Продолжай, мамочка, продолжай!
Рассказывая ему эту историю, я представила ветер как корону дельфина, который несет ее над волнами, поддерживая, на чудесный остров. Я подумала, что образ доброго ветра успокоит Ники. Наконец он погрузился в сон, и, высвободив свою руку из его ручки и приглушив свет возле постели, я потихоньку выскользнула из комнаты.
Когда я вернулась в салон, он оказался пустым. Я подумала, куда же все могли уйти, но услышала бормотание голосов из маленькой столовой. Приостановившись и не желая мешать тому, кто бы там ни был, я села в одно из покрытых камчатным полотном кресел. Через некоторое время открылась дверь кабинета и в салон вошел Василис.
— А, ты вернулась. Боюсь, что общество несколько разделилось. — Он мотнул головой в направлении столовой. — Леда и Пол ведут какой-то разговор личного характера.
— Это не важно. Я здорово устала. Вообще-то я пришла, чтобы сказать «Доброй ночи».
Он нахмурился:
— Ты поступаешь глупо, Стейси. Ты ведь знаешь, что испытывает к тебе Пол. Почему ты позволяешь Леде привлекать его внимание?
— Может быть, у нее на это больше прав, чем у меня. Она очень любит Пола. Она так сказала мне. Мне очень жаль ее после того, что вы мне о ней рассказали.
— Жалость — это чувство слабых. Оно подрывает решения. Ты должна думать о Поле, а не о Леде. Твой долг перед Полом и передо мной, а не перед ней.
Я посмотрела на Василиса и встретила сердитый, раздраженный взгляд.
— Она не может родить вам внуков, поэтому и изгоняется? Верно? Вы жестоки, Василис!
Неожиданно он улыбнулся. Странная гримаса исказила его лицо, но это все же была улыбка.
— Сильные всегда бывают такими. Ты думаешь, я завоевал бы власть, положение в мире, которое занимаю, без этого качества? Оно заслуживает восхищения, а не презрения!
Я покачала головой:
— Извините меня. Каким бы ни было это качество, у меня его нет. Я не готова сражаться. Думаю, что должна вам сказать — я приняла решение. По поводу вашего предложения остаться здесь, с вами. Я не сделаю этого. Я возвращаюсь назад, в Англию, и беру Ники с собой.
Это было страшно. Ни один мускул не дрогнул на его лице, на губах застыла все та же странная улыбка рассерженного бога, какую можно увидеть на деревянных масках тотема.
— Почему ты говоришь мне это сейчас? Из-за Леды?
— Да, главным образом. Мы с ней разговаривали, и я обещала ей, что вернусь в Англию.
— И оставишь Пола ей? Ты отделываешься — кажется, так звучит это английское слово?
Я проигнорировала его насмешку. Вместо этого сказала устало:
— Так будет честнее для всех. Если Пол любит Леду, а она считает, что это так, он вернется к ней. Если он любит меня, тогда сможет доказать мне это.
Василис взмахнул рукой, как бы рассекая воздух.
— Я тебя не понимаю! Я предложил тебе так много, даже Пол был бы отдан тебе, если бы ты осталась. Почему? Почему?
— Пол принадлежит самому себе, — ответила я. — Он сам решает за себя. В Англии существует еще одно выражение — лежачего не бьют. Это то, что я в какой-то мере чувствую в отношении Леды. — Я посмотрела на него. — Пожалуйста, не считайте меня неблагодарной. Ники и я провели здесь прекрасное время, но больше так продолжаться не может.
Он продолжал смотреть на меня, сжав свои тонкие губы:
— Когда вы намереваетесь нас покинуть?
— Как только кончится шторм.
Он нахмурился:
— Понятно. Тогда мне больше нечего сказать.
— Думаю, что да. Мне тоже, кроме того, что мне очень жаль. Правда. Это было… Я никогда не забуду… — Я замолчала, несвязные слова как будто разбежались, когда я полностью осознала свое решение. Это был конец. Я действительно уходила от Пола. — Спокойной ночи, — это было все, что я смогла произнести.
Ветер, завывающий вокруг дома, казалось, заглушил мои слова. Занавески влетели в комнату вместе с внезапным порывом ветра, несмотря на закрытые ставни. В тишине, которая за этим последовала, я вышла из комнаты и бегом бросилась наверх.
Шторм бушевал всю ночь. Ники проснулся, и его пришлось взять к себе в постель, где в тепле и безопасности рядом со мной он снова уснул. Но я лежала не смыкая глаз, прислушиваясь к зловещему вою ветра, ударам и скрежету каких-то предметов, которые уносило на крыльях его ярости. Конечно, я не боялась так, как Ники, а ощущала только пустоту и грусть из-за принятого решения и из-за того, что через несколько дней покидаю Меленус.
Под утро сон все же сморил меня, и я пришла в себя только от звуков отодвигаемых Дидо занавесок. Не надо было спрашивать, какая сегодня погода — ветер слегка уменьшился, но все еще дул с силой не меньше девяти баллов. Дидо принесла завтрак мне в спальню, потому что сидеть, как обычно, на террасе из-за непогоды было невозможно, к тому же я не могла и думать о том, чтобы встретить в маленькой столовой Василиса, если спущусь вниз.
