Кристина Ролофсон - Созданы друг для друга
Голос врывался в ее затуманенное сном сознание; Ари вытянулась на постели, пытаясь разомкнуть ресницы, перевернулась на спину и встретила смеющийся взгляд Макса.
– Эй, привет, да ты дома!
– А ты – в моей постели. Мне это нравится.
– Старалась не заснуть, но вот… ничего не вышло.
– Ты, по-моему, и сейчас не очень-то проснулась. – Он легко поднялся с матраца: белоснежная футболка подчеркивает бронзовый загар, знакомые черные плавки… – Внизу тебя ждет целый кофейник. Я пока соберу ленч, а потом заедем к тебе – возьмешь купальник.
Ари с трудом поднялась и села на постели.
– Это ни к чему, он у меня с собой, вчера вечером купалась. Послушай-ка, Макс…
Но он уже стоял у двери.
– Ну порадуй меня, солнышко! Рейс был долгим, мне так нужно вновь ощутить землю под ногами.
– Ладно, я потороплюсь. – И в самом деле заторопилась: утренняя порция кофеина ей куда желаннее, чем пляж. Синева неба заполнила всю ширь окна в спальне. Занимался один из тех жарких, ярких августовских дней, что гнали толпы жителей Род-Айленда на пляжи, к океану. В ванной для гостей Ари быстренько натянула просохший желтый купальник, сверху накинула розовый сарафанчик; почистила зубы, затянула волосы в «конский хвост». Когда она появилась на кухне, Макс возился с посудомоечной машиной.
– Перекусить хочешь?
– Нет-нет, спасибо, я пока подожду.
Она поспешно налила кофе в красную чашку, сделала первый глоток и, подняв глаза, заметила у холодильника открытую бело-голубую сумку – тоже холодильник. Заглянула внутрь: груда упакованных в полиэтилен сандвичей, свежие фрукты.
Макс, очень довольный собой, захлопнул машину и вытер руки бумажным полотенцем.
– Да ты уже в магазин успел зайти.
– Ну да. Мне нравится просыпаться рядом с тобой.
– Жаль, не слышала, как ты вернулся домой.
– Горел свет, а в руках у тебя была книга.
– Вот так всю жизнь, – буркнула она, отхлебывая кофе.
– Раз уж речь зашла о твоей жизни… – Макс не отрывал от нее глаз. – Почему бы тебе не провести всю оставшуюся ее часть в этом доме?
– Не дразни меня.
Расстроенная его словами, Ари изо всех сил старалась скрыть тревогу. Так и есть: он просит ее остаться здесь, в Род-Айленде. Не хочет она и слышать этого! Остаться с Максом – значит жить в раю, если он дома, и в аду, когда он в море.
– Ну понятно, – Он отвернулся. – Я и забыл, ты же еще не выпила десять чашек кофе и не превратилась в цивилизованного человека. Вот, – он налил кофе в яркий пластмассовый термос, – возьми с собой.
Они устроились в нескольких ярдах от кромки воды и прижали по углам ярко-полосатый тик полотенцами и обувью. Ари намеревалась наслаждаться кофе и потихоньку просыпаться, а утреннее солнышко пускай прогревает ее кожу. Они молча сидели рядышком, наблюдая, как постепенно заполняется пляж – тенты, стулья, зонтики… Макс первым прервал дружеское молчание:
– Когда тебе улетать?
– Билет заказан на двадцать седьмое.
– А какой это день?
– Понедельник.
Несколько долгих минут он всматривался в горизонт.
– Сегодня уже восемнадцатое. Всю эту неделю я буду занят на заводе. В рейс до твоего отъезда, возможно, не уйду.
– Вот и чудно.
– Ари, пожалуйста, найди на этой неделе время подумать о том, чтобы остаться здесь, со мной.
У нее и так другой темы для размышлений не будет, но результат-то не изменится.
– Даже если и подумаю, так что?
– Кто знает. – Он сверкнул улыбкой. – Может, я еще тебя очарую.
Ари откинулась назад на локтях, имеет же она право созерцать прибой.
– Ты переоцениваешь свои возможности.
– Я ведь затащил тебя на пароме на Блок-Айленд. – Дождался ее кивка и продолжал свое: – Запросто в любой момент снова украду, в любой момент, вот и пропустишь самолет.
– И будешь держать меня, босую и беременную, на острове своей заложницей.
Он сделал вид, будто обдумывает такой вариант.
– А ничего звучит, правда?
– Будь на том острове что почитать – пожалуй, не возражала бы.
– А ты открой собственный книжный магазин.
Она ухватилась за эту тему – только бы переменить разговор.
– Может, мне стоило бы стать библиотекарем? Но я как-то больше люблю читать книги, а не составлять каталоги.
– И ты любишь преподавательскую работу. – Не вопрос, а утверждение.
– Это – да, конечно. Ты хочешь, чтоб я ее разлюбила?
– Да, – признался он. – Многое стало бы проще.
– Проще – для кого?
Вместо ответа Макс осведомился:
– Поесть не хочешь?
После ленча они бродили по песку, взявшись за руки.
– Останься! – Он крепко стиснул ее ладонь. Они шли вдоль берега, у самого края тихонько плещущей им на ступни воды. Даже выполнив сложный обходной маневр вокруг детского песочного замка, окруженного водой, он не выпустил ее руки.
– Не могу я.
– Ты имеешь в виду – не хочешь.
– А ты, чего ты хочешь, Макс?
– Хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.
У Ари от этого его прямого заявления на миг остановилось сердце.
– Не могу.
Несколько минут они шагали в молчании, не обращая внимания ни на визг малышей вокруг, ни на плеск купальщиков, ни на крики подростков, игравших на мели в мяч.
– Ты любишь меня?
– Да. – Она вздохнула. – Но это ничего не изменит, Макс.
– Нам будет хорошо вместе.
– Мне придется отказаться от всего. А ты перестанешь уходить в море?
– Это моя жизнь, Ари, мой бизнес.
– «Коул продактс» тоже твой бизнес.
– И нелегкий, – подтвердил он.
– Я не могу до конца своих дней жить в тревоге и ожидании. Помню, никогда не забуду, какое было лицо у мамы, когда пришло грозовое предупреждение, а папа еще не вернулся из рейса. И я… однажды я уже потеряла любимого, Макс.
– Меня ты не потеряешь.
– Гарантий тут нет никаких, Макс.
– Гарантий нет и в том, что сегодня вечером меня не собьет машина на перекрестке.
– Да, но как все это будет? Я лишусь работы…
Макс остановил ее и повернул лицом к себе.
– Есть ведь и другие места. Почему бы тебе не работать в университете Род-Айленда?
– Это не так-то просто. – Она смотрела в его теплые синие глаза, пусть бы, ох пусть на свете все было бы так легко, как он думает.
– Нет, просто. Так же просто, как то, что я люблю тебя, а ты любишь меня. Если мы будем помнить только об этом – остальное встанет на свои места.
– Все встанет на места, потому что я встану на место. – Она знает: Макс ни за что не пойдет на компромисс, особенно когда дело касается всего, что ему дорого в жизни.
– Это неправда.
– Вот как?
От одной мысли, что она окажется на расстоянии двух тысяч миль от него, ею овладевали грусть, усталость, тоска… Но нет, она не позволит себе снова пройти через боль потери или… или через ежедневные страдания из-за самого его образа жизни.
