Роберта Ли - А потом пришла любовь
Не без опасений она последовала совету и обнаружила, что доктор Калисль — очень обаятельный седоватый человек.
— Не думаю, что недостаток у вас опыта имеет большое значение, — сказал он. — Мне требуется кто-нибудь обладающий хорошими манерами, кто мог бы зарегистрировать и принять пациента. Печатать на машинке придется немного, хотя рабочих часов несколько больше.
— Я не возражаю против этого, доктор Калисль.
— Значит, мы благополучно договорились!
Еще несколько минут ушло на обсуждение обязанностей и оплаты, и Стелла вернулась домой, чувствуя себя такой счастливой, какой не была уже давно.
Пока она зарабатывала на жизнь, ей некогда было размышлять, но во время выходных дней, когда она устраивала долгие, длинные прогулки в одиночестве по Гайд-парку, Мэтью постоянно присутствовал в ее мыслях. Каждый мужчина, которого Стелла встретила за последние месяцы, казался бледным по сравнению с ним, и она бы много дала, чтобы слышать сипловатый голос своего мужа и видеть его волевое, мужественное лицо с твердым ртом и решительным подбородком.
Тем не менее Стелла понимала, что продолжаться так все время не может; рано или поздно она должна будет чем-то наполнить свою жизнь, но даже при том, что сама мысль о новом бракосочетании казалась Стелле невозможной, в ней было уже достаточно от реалиста, чтобы не принять тот факт, что однажды она так и сделает. Но связать свое будущее с Чарльзом? Как всегда, любая попытка представить себе конкретного мужчину на месте Мэтью выводила Стеллу из равновесия; о втором браке она могла думать только абстрактно, и именно эмоции, сопровождавшие эти размышления, помогли ей осознать, насколько глубоки ее чувства к Мэтью.
Чтобы заставить себя не думать о прошлом, Стелла даже обрезала волосы. Мэтью нравилось, что они длинные, и стрижка казалась ей первым шагом на пути освобождения от него. Но к несчастью, это вызвало обратный эффект, поскольку с новой прической — короткие мягкие светлые волосы начали курчавиться надо лбом и за ушами — она выглядела еще моложе, и Стелла поняла, что такой понравится Мэтью еще больше. Если только увидит его снова… как-нибудь, случайно, нечаянно… мало ли, что может случиться? Но подобные мысли были настолько мучительны, что Стелла заставляла себя не думать об этом и еще глубже погружалась в работу.
— Ты уже несколько месяцев не ходишь на свидания, — заметила мать однажды в воскресенье в конце лета. — Почему ты не позвонишь кому-нибудь из своих подруг? Они, похоже, устали от попыток связаться с тобой.
— Возможно. Но я не выношу, когда они стараются доказать мне, как я должна быть счастлива, потому что у меня нет ни мужа, ни детей. Я чувствую, что они жалеют меня.
— Ты довольно быстро можешь покончить с этим. Чарльз бы…
— Не надо о Чарльзе, мама. Не начинай все снова!
— Я думаю только о тебе. Мне больно видеть тебя такой несчастной. Ты должна что-то сделать со своей жизнью. Так жить нельзя. Почему бы тебе не ознакомиться с законами о разводе?
Совсем недавно она и сама задавалась таким же вопросом. Сейчас, когда об этом же заговорила мать, Стелла с трудом нашла ответ:
— Подожду, пока узнаю, что собирается делать Мэтью… чего хочет он.
— Чего хочет он? — гневно переспросила мать. — Почему тебя волнует, чего хочет он? Значение имеет то, чего хочешь ты!
Стелла отвернулась. Если бы это было так легко! Чего она хочет. Мэтью… Мэтью. «Я хочу его», — подумала она.
— Стелла! — задохнулась миссис Перси. — Ты не можешь так думать!
Стелла обернулась и, только увидев ужас на лице матери, поняла, что произнесла это вслух.
— Да, — тихо сказала она. — Я так думаю. Я давно уже люблю его, но моя глупость, мои предрассудки… не позволили мне понять это.
— Это невозможно. Он такой…
— Мама! — сердито остановила ее Стелла. — Что бы ты ни сказала, это не меняет дела. Я люблю его. Если ты не будешь демонстрировать свою неприязнь к нему, я…
— А теперь ты еще и упрекаешь меня! Я так и знала.
— Я вовсе не упрекаю тебя. Я упрекаю себя. Не надо было мне следовать твоим стандартам.
— А чем плохи мои стандарты?
— Тем, что они кончились еще во времена королевы Виктории!
— Но они были достаточно хороши для тебя!
— Это только доказывает мою глупость.
— А теперь, я полагаю, ты решила следовать своим чувствам?
— Да. Но слишком поздно. Даже если я вернусь, Мэтью не примет меня.
— Он не примет тебя? — Вид у миссис Перси стал скептический и недоверчивый. — Ты, наверное, шутишь. Я думаю, что он был бы очень доволен, если бы получил тебя обратно.
Стелла хотела ответить, но остановилась: есть вещи, которые не подлежат обсуждению.
— Давай сменим тему, мама. Это пустая трата времени.
— Очень хорошо. — Миссис Перси направилась к двери. — Никто из нас не изменится, и бессмысленно спорить, кто прав, кто виноват. Все, чего я хочу, — это чтобы ты была счастлива, и если ты считаешь, что должна вернуться…
— Я не могу вернуться обратно. Я уже тебе говорила!
— Но и вперед ты, кажется, тоже двигаться не можешь! Подумай, прежде чем стариться в одиночестве!
Сидя одна у окна, Стелла обдумывала последнее замечание, сознавая его обоснованность с таким глубоким унынием, что оно было похоже на физическую боль. Конечно, мать была права. Когда-нибудь — и в недалеком будущем — она и сама пришла бы к этому. Или отбросить гордость и умолять Мэтью принять ее обратно, или постараться забыть его и выйти замуж за другого. Что труднее?
Она беспокойно кружила по комнате, потрогала безделушки, поправила журналы, лежавшие на краю стола, и, наконец, села к пианино. Ее руки колдовали над клавишами, в воздухе плыли звуки нежной шопеновской мелодии «К Элизе». Как всегда, музыка успокаивала ее, и, доиграв, Стелла некоторое время еще сидела, задумчивая и грустная. Потом снова подняла руки. Йоркширская песенка, которую она играла для Мэтью в вечер первого визита к ним Чарльза, звучала теперь нежно, весело и романтично, без тех вульгарных пассажей, которые Стелла так безжалостно позволяла себе тогда. Мэтью, тихо плакала она, Мэтью…
Настойчивый звонок в дверь вернул Стеллу к действительности, и она поспешила к дверям. Наверное, Адриан забыл ключи. В третий раз за эту неделю.
— Иду, иду! — на ходу крикнула Стелла.
Она распахнула дверь и остановилась, увидев на пороге молодую женщину в желтом полотняном костюме.
— Извините, я думала, это мой брат. Чем могу помочь?
Девушка кивнула, мотнув густыми черными локонами, обрамлявшими яркое, живое личико:
— Я хотела бы с вами поговорить.
