Дороти Иден - Винтервуд
К счастью, день оставался достаточно солнечным, чтобы можно было совершить прогулку в деревню. Лавиния пригласила и Мэри пойти с ними, думая, что бойкая девчушка своей болтовней развлечет Флору. Они по очереди толкали коляску по изрытой улице, и в конце концов Флора начала отчаянно хихикать, когда на дороге попадалась очередная рытвина или ухаб. В деревне она явно получала удовольствие от знаков почтения, которые ей оказывали жители, снимая перед ней шляпы, приседая и заботливо расспрашивая о ее здоровье.
Лавиния оставила Флору с Мэри на деревенском лугу, а сама направилась в маленький темный аптекарский магазин, чтобы купить кое-какие лекарства. Может быть, в ее нынешнем положении было неразумно просить ее любимое розовое туалетное мыло и рисовую пудру. Но, видимо, жертвам, на которые она способна идти, тоже имелся предел.
— Доброе утро, мисс, — приветствовал ее аптекарь. — Я надеюсь, юной леди получше. Я порекомендовал бы теплый шарф от ветра.
— Но она вовсе не больна, — с удивлением заметила Лавиния.
— Да, конечно, зубную боль настоящей болезнью не назовешь. Но все-таки это достаточно неприятно. Я надеюсь, опий оказался хорошим средством.
Лавиния совсем было собралась сказать ему, что он ошибается и, вероятно, путает Флору с каким-то другим ребенком. Но внутреннее чутье остановило ее, и а услышала, как вдруг аптекарь произнес:
— Какая очаровательная дама эта миссис Мерион. Так расстроилась из-за Флоры, что сама пришла за лекарством для нее. Однако я советую пользоваться им с осторожностью. Это штука опасная.
— Да, я понимаю. — Лавиния оплатила свои покупки и забрала их.
Нужен ли был опий Шарлотте для себя самой? Может, именно в этом объяснение ее странных переменчивых настроений?
Глава двенадцатая
Когда они вернулись, Джонатан Пит стоял и грелся возле камина в библиотеке. Видно было, что он чувствует себя совсем как дома, словно всю жизнь был частым гостем в Винтервуде. Увидев их, он прошествовал к двери, по обыкновению заливаясь веселым смехом.
— Привет, принцесса. Прогуливались? И прелестная мисс Херст, здравствуйте! — Он отвесил низкий поклон. — Если бы я знал, я пошел бы с вами.
— А вас никто бы не пригласил, — заявила Флора своим беспощадным голосом. — Мисс Херст, позовите Джозефа. Я хочу немедленно подняться наверх.
В этот момент с лестницы торопливо спустилась Шарлотта.
— Простите, Джонатан, — сказала она, — но тетя Тэймсон чувствует себя недостаточно хорошо, чтобы в настоящий момент видеться с кем бы то ни было. У нее опять был приступ, и она отдыхает.
— Я подожду, — улыбаясь, заявил Джонатан. — У меня времени сколько угодно.
— Во всяком случае, вы можете выпить со мной рюмочку шерри. Но рассчитывать увидеться сегодня вечером с тетей Тэймсон бесполезно. Мисс Херст, чем вы заняты — что это вы там стоите?
— Жду Джозефа, чтобы он поднял Флору наверх, — спокойно ответила Лавиния. Она недоумевала, почему в голосе Шарлотты снова появилась истерическая нотка. Неужели ее так расстроило то, что у тетушки Тэймсон снова был приступ?
Флора крепко вцепилась в ручки кресла. Когда пришел Джозеф, она прильнула к нему, глядя через его плечо на Лавинию.
— Я ненавижу мистера Пита! По-моему, бабушка Тэймсон услышала его голос и из-за этого опять заболела.
Но, как ни странно, новый приступ не подорвал силы леди Тэймсон. Заслышав их приближающиеся шаги, 0на громко позвонила в свой колокольчик. Когда они вошли, она сказала:
— Я тебя ждала, Флора. Карты сданы.
Лицо Флоры прояснилось.
— Мама сказала, что вы слишком плохо себя чувствуете, чтобы с кем-либо видеться. Она просто солгала этому ужасному мистеру Питу?
У леди Тэймсон, обложенной со всех сторон подушками, вид был удивительно бодрый. Услышав слова флоры, она сначала очень удивилась, а потом на лице ее появилось странное лукавое выражение.
— Они у меня забегали, — как-то непонятно заметила она и засмеялась своим сухим смешком. — Значит, Джонатан внизу, да? Ну что ж, пусть Шарлотта его развлекает. А теперь, мисс, раздевайся да поскорее. Я предчувствую, что сегодня разобью тебя наголову.
— Если вы будете жульничать, бабушка Тэймсон, я больше никогда не стану с вами играть.
— Да брось ты. Каждому приходится иной раз прибегать к жульничеству. Главное, чтобы тебя на этом не подловили.
Выходит, Шарлотта даже не заглядывала, чтобы узнать, в состоянии ли ее тетка принимать посетителей. По каким-то своим собственным причинам она не допускала Джонатона к леди Тэймсон. Лавиния подумала о купленном Шарлоттой опии, и ее внезапно пронзил холод. Не может же быть, чтобы Шарлотта намеревалась ускорить кончину старой дамы из-за того, что попытки Джонатона воздействовать на доверчивую старуху могли угрожать ее интересам...
В тот вечер все казалось возможным, потому что, хотя Джонатан ушел еще до обеда, Шарлотта пребывала в состоянии крайней нервозности. Сначала она слишком много говорила, потом погрузилась в полное молчание. Она почти не прикоснулась к еде и не обращала никакого внимания на разговор Дэниела с сэром Тимоти. Десерт еще не был съеден, когда она выскочила из-за стола. Лавинии пришлось последовать за ней.
В гостиной она устремила свой странный пристальный взгляд на Лавинию и воскликнула:
— Нечего так внимательно на меня глядеть, мисс Херст. Вы весь обед не сводили с меня глаз.
— Простите, миссис Мерион, я вовсе не хотела этого.
— Вам непонятно, почему я не позволила мистеру Питу увидеться с моей теткой. Только потому, что он не слишком хорошо себя ведет в комнате больного человека, даже вы не станете этого отрицать. Без сомнения, намерения у него самые добрые. Но эта его бьющая через край энергия... — Шарлотта содрогнулась, как если бы чрезмерная энергичность раздражала ее столь же сильно, как должна была раздражать больную женщину. Однако Лавиния была убеждена, что Джонатона не пускали к тетке совсем по другой причине. Да и удастся ли Шарлотте это в дальнейшем? Джонатан не тот человек, которому можно помешать делать то, что он хочет. «Я могу подождать», — сказал он.
Впрочем, оказалось, что Шарлотта могла не беспокоиться. Леди Тэймсон в эту ночь скончалась.
С ней была при этом только Элиза.
Элиза не в силах была произнести ни одной членораздельной фразы даже много часов спустя. Уж после того как в доме побывал и удалился доктор Манроу, были отданы распоряжения относительно похорон, дверь в спальню закрыта, и маленький серебряный колокольчик на тумбочке возле кровати навсегда замолк.
Элиза говорила, что полюбила старую женщину и будет страшно тосковать по ней.
