Эстер Роузфилд - Тропою страсти
— Ты правда меня любишь? — робко спросила Джесс. У нее кружилась голова, а сердце билось так, будто готово было выпрыгнуть из груди.
— Люблю? Я боролся с собой, чтобы не произнести эти слова, всякий раз, когда мы были вместе. Мне кажется, я начал бороться с этой любовью почти с того момента, когда вошел в холл отеля в Ирландии и обнаружил, что меня жадно разглядывает некая женщина-ребенок, женщина у которой лицо ангела, уста сирены и невероятные глаза — самые порочные и одновременно невинно-прекрасные из всех, какие мне только доводилось видеть! Вот тогда-то мои инстинкты, прежде никогда не подводившие, подвели меня, и я не имел ни малейшего понятия, что они мне подсказывают…
— Между прочим, ты мне тогда не понравился, — с мстительным удовольствием вспомнила Джесс. — Как ты мне тогда не понравился, если бы ты знал! — Она обняла Луиджи, и у нее больше не было желания ущипнуть себя, чтобы убедиться, что это не сон. — Ты, помнится, заявил, что я не принадлежу к тому типу женщин, которые тебе нравятся?
— Страшно вспомнить, каким дураком я был, — признался Луиджи. — Не знаю, что заставило меня так себя вести, высказывать все эти сумасшедшие утверждения… угрожать тебе! И ведь это было даже до того, как я узнал об этой проклятой статье, которую ты собиралась обо мне писать! Когда ты говоришь, что у тебя ужасный вкус в отношении мужчин, я могу только согласиться с этим целиком и полностью…
— Когда-то мне действительно так казалось, но, видимо, я ошибалась. Мой вкус безупречен, — улыбнулась Джесс, глядя на Луиджи сияющими глазами.
Он хрипло прошептал ей что-то на ухо по-итальянски.
Джесс подняла к нему лицо, соблазнительно обвивая руками его шею. К ней, кажется, возвращалось чувство юмора.
— Чувствую, мне придется учить итальянский, раз у тебя возникли проблемы с английским! — шутливо заметила она.
— Я научу тебя, — хрипло предложил он, — но при условии, что ты выйдешь за меня замуж. Итальянский — язык любви, так что нам не удастся без него обойтись.
На мгновение у Джесс внутри все замерло, даже стало трудно дышать.
— Видишь, Джесс, что делает со мной любовь — клятвы верности, планы на будущее… Можешь себе представить, я боюсь, что не переживу, если у нас еще что-нибудь пойдет не так. Я…
— Да!
— Ты понимаешь мои страхи?
— Да, я выйду за тебя замуж! — выпалила она, чувствуя, что ноги ее стали ватными, как у тряпичной куклы.
Руки Луиджи нежно, бережно-бережно удержали ее от сползания на пол.
— Клянусь, что не разочарую тебя, — нежно прошептал он. — Боюсь, твоя семья не будет довольна твоим выбором. Вольная профессия, скандальная репутация!.. Слава Богу, что Одри за нас.
— Одри, если бы не она…
— Если бы не наша славная Одри, нам бы потребовалось гораздо больше времени, чтобы перестать вести себя, как двум идиотам, — произнес Луиджи. — Но в конце концов я все равно нашел бы тебя, поскольку жизнь без моей славной Джесси кажется мне невозможной.
— Мне казалось, я умру от тоски! Последние несколько недель были самыми ужасными в моей жизни… — Джесс испуганно прижалась к Луиджи в страхе, что он вдруг снова исчезнет. — Со мной творилось что-то невообразимое: я могла расплакаться в любой момент, по ночам я не могла сомкнуть глаз, и мне пришлось избегать маминого общества, потому что знала, как ей будет тяжело видеть, что я несчастна… Ты можешь не волноваться: и мама, и Чарльз — они оба тебя полюбят, как и мой сводный брат, вот увидишь!
— А мои родители будут тебя обожать, — пообещал Луиджи хрипловатым голосом, в котором чувствовалось пробуждающееся желание.
— Ты уверен? — едва выговорила Джесс. Ее сильно отвлекало электризующее воздействие его целеустремленно скользивших по ее телу рук.
— Абсолютно! Я думаю, что мама примет тебя с распростертыми объятиями и заявит, что я недостаточно хорош для тебя… — Его голос звучал все менее твердо. — Я, наверное, рассказывал тебе, что она однажды призналась, что вместо озорного мальчишки, каким я был в детстве, всегда мечтала иметь маленькую очаровательную девочку с ангельским личиком?
С нетерпеливым рычанием Луиджи стал снимать с нее рубашку.
— Вот откуда у меня такой комплекс неполноценности! — закончил он с лукавой улыбкой. — Бедный я, несчастный, никто меня по-настоящему не любил!
— Как я могу тебе верить?.. — простонала Джесс, все более распаляясь от его волшебных прикосновений. — Сознайся, ты ведь только что это придумал?!
— Но, по крайней мере, ты веришь, что я тебя люблю?
Джесс кивнула, не в силах произнести ни слова.
— Тогда о чем речь? — прошептал он ей на ушко. — Давай докажем друг другу, что наши слова не расходятся с делом.
