Линн Грэхем - Крещение огнем
— Привет, — сказала она, ставя бутылку на подоконник.
— Чему… — начал было он, но запнулся, заметив ее наряд, — обязан столь высокой честью?
Может, она слишком поторопилась с выводом о том, будто он напивается до беспамятства в одиночку? А может, в ее кофе за ужином была капелька алкоголя? В прекрасного покроя хлопковых брюках цвета хаки и широком кремовом свитере Рафаэль выглядел столь же неотразимо привлекательным, сколь и холодным и далеким, как за ужином.
Молчание становилось неловким. Он все еще вопросительно смотрел на ее алое платье, и ей стало казаться, что ее колени, не говоря уже о других частях тела, слишком уж вызывающе выпирают.
— Твоя бабушка настаивает на званом ужине, — торопливо начала она. Насколько я поняла, ты первоначально был пропив этой затеи.
— Она вот уже много месяцев твердит о том, что находится на грани смерти. И даже меня в этом убедила настолько, что я стал уговаривать ее не перевозбуждаться. А тут вдруг все делает наоборот. — Он положил кисть, не сводя с нее взгляда. — Ни в коем случае не давай ей понять, что ты можешь это сделать без ее помощи.
— Я не такая уж дура.
— Я знаю, но ей необходимо чувствовать, что она еще нужна другим. Кому из нас это не нужно?
Сара глубоко вздохнула.
— Она за тебя очень переживает.
— Это почему же? А? — глаза его засветились легким презрением. — Что ты хочешь сказать, Сара? Я полагаю, мы можем обойтись без посредников. Сара, уже заранее подготовившая свое следующее высказывание, не сдержалась и выпалила:
— Она считает, что ты меня избегаешь.
В его красивых глазах засверкала горькая усмешка, но он тут же спрятал ее под густыми черными ресницами.
— Так, значит, этим неожиданным визитом я обязан abuela.
— Нет, вовсе нет, — запротестовала Сара. — Это был порыв. Может, меня сюда привела скука, навеянная одиночеством?
Черная бровь вопросительно поползла вверх:
— Да?
Решимость, наполнявшая ее всего лишь десять минут назад, стала быстро таять. Рафаэль не собирался ей помогать. Оливковые ветви обычно принимают с благодарностью, а он казался таким чужим, таким холодным.
— А что тут необычного? — резко спросила она, переходя к обороне.
— Почему ты переоделась после ужина?
Можно еще поиграть в эту игру, решила она.
— Я опрокинула на себя кофе.
— А зачем эта бутылка текилы?
— А мне уж и выпить нельзя? — все более и более распалялась Сара.
— Тебе нравится текилы?
— А почему бы и нет? — Сара вызывающе задрала вверх подбородок. — Где у тебя здесь стаканы?
— На кухне.
Пройдя мимо нее, он подхватил бутылку текилы и грациозно проследовал в холл.
— Чистый? — мягко спросил он.
— А почему бы и нет? — «Взялся за гуж, не говори, что не дюж», — с сожалением подумала Сара.
Передав ей бокал, он чокнулся.
— Давай выпьем за откровенный разговор.
Саре этот тост показался странным, но, нацепив на лицо дежурную улыбку, она отважно сделала глоток.
— Неплохо, — прочирикала она. — Откровенный разговор? Когда я сюда приехала, я убеждала себя, что делаю это только ради детей…
— Неужели ты чувствуешь себя в тюрьме? Где цепи? Где затворы? — бросил он, не давая ей времени опомниться.
— У тебя ужасный характер.
Сара непроизвольно отступила на несколько шагов назад.
— Dios, тебя это удивляет? — сердито спросил он.
Сара вздохнула медленно и осторожно.
— Ты хотел от меня слишком многого и слишком скоро. Это вообще для тебя характерно, Рафаэль. Когда ты чего-то хочешь, ты хочешь это уже вчера. Мне не нравится, когда меня подгоняют при принятии важных решений. Мне нужно время. А это то, чего ты мне никогда не давал!
— Я оставил тебя в покое, Сара. Чего тебе еще?
Она склонила голову. Из-за его настроения ей не хватило мужества заявить, что как раз этого-то она и не хотела.
— С тех пор как я сюда приехала, я переживаю один шок за другим. У тебя, оказывается, было слишком много от меня секретов, и я не могу сказать, что от этого чувствую себя лучше.
— Не забывай, это было семь лет назад. Если бы тогда я тебе все рассказал, ты наверняка попыталась бы меня переделать, — отрезал он хрипло. — А меня уже несколько раз пытались сломать. Ты хоть понимала, какую я испытывал потребность в рисовании? Если бы ты знала о моем происхождении, разве не попыталась бы ты убедить меня сблизиться с Фелипе и посвятить остаток своей жизни перекладыванию бумажек в его офисе? Или ты приняла бы меня таким, каким я был?
Она не могла спорить на эту тему. Родительское благословение очень много для нее тогда значило. И вполне возможно, что подсознательно она действительно бы попыталась сблизить его с дедом, заставив его надеть строгий костюм и вступить в мир бизнеса под предлогом, что он сможет рисовать в свободное время. Она вздохнула, не желая лгать.
— Ты прав. У тебя на все есть ответ.
— Если бы он у меня был, мы бы не разошлись.
Разговор приобретал опасный оборот, к которому она не была готова.
Сара побледнела.
— Мы разошлись потому, что ты переспал с другой, — нетвердым голосом сказала она.
— Ты в этом уверена? — свирепо прошипел он.
— На все сто, — заверила его Сара, до боли вонзая ногти в ладонь. Ты хотел причинить мне боль, и тебе это удалось. И давай прекратим этот разговор.
— Я никогда в жизни не думал причинять тебе боль и никогда тебе не лгал.
Она яростно замотала головой.
— И именно поэтому ты никогда об этом не говорил — чтобы не лгать. Я не нуждаюсь в твоих объяснениях. А то я начну тебя ненавидеть, — прямо признала она. — Так что, если ты сейчас будешь говорить об этой женщине, я лучше уйду.
Он побелел от злости.
— Ты осудила меня, не дав мне сказать и слова!
— Ты поступил со мной точно так же, только у тебя было намного меньше оснований, — грустно напомнила она. — Да что об этом говорить?
— По крайней мере я не убегал. Может, тебе было не очень хорошо, но ты носила моего ребенка. Ты не должна была ограничиваться ложью твоих родителей. Но ты даже не захотела меня видеть!
Сара бросилась на цветные подушки на софе. Она скрывалась от него?
Этот горький упрек был сильным для нее ударом.
— У меня не было выбора.
— Ты могла бы позвонить мне из больницы, послать открытку! Все равно что! Но ты и пальцем не шевельнула, хотя знала, что мне неизвестно, где ты.
— Я надеялась, что ты меня отыщешь. — Сара высоко держала голову. — Похоже, пришло время рассказать тебе все. В тот день, когда я узнала о твоем романе, для меня жизнь кончилась. Я не смогла пережить это, как того хотел мой отец. Я была в истерике и посреди одной очень неприятной сцены упала с лестницы. Я насажала себе синяков, и у меня началось кровотечение, — тупо рассказывала она. — Мне показалось, что у меня будет выкидыш, от этого мне не стало легче. Врачи накачали меня успокоительными. Когда они сказали, что мне нужен постельный режим, я согласилась. Я думала, меня положат в больницу, но оказалась в частной клинике. Я не знала, что мой отец заявил нашему пожилому врачу, будто я сама бросилась с лестницы.
