Джудит О'Брэйди - Музыка тропического ливня
Линда рванулась вверх по лестнице, вбежала в свою комнату, сбросила с себя одежду, встала под душ и зарыдала. Чем скорее она выплачется, тем быстрее сможет начать новую жизнь.
Оставшись одна, Линда с головой ушла в дела, работая каждый день с неистовством маньячки. На скудные остатки состояния она приобрела кусок земли, очистила и выровняла площадку, закупила строительные материалы и наняла рабочих для сооружения оранжерей. И все у нее получалось замечательно.
Тогда почему же она чувствовала себя такой несчастной? Это несправедливо. На ее долю уже выпала невзгода — быть женой Филиппа. И вот снова жалкий, обидный жребий. Нет, она заслужила иного — дружеского расположения, участия, которые облегчали бы сердечные муки и наполняли жизнь радостью.
Мысли о Джеймсе не покидали ее ни на минуту. «Не надо путать меня с Филиппом», — сказал он тогда. «Не надо путать меня с Филиппом». Что ж, это правда. А разве не так? Он красив, знаменит, богат, любим женщинами — прямо как Филипп. Но на этом их сходство заканчивалось. Филипп не проработал ни одного дня за всю свою жизнь, а Джеймс добывал деньги тяжелым трудом. Филипп всячески покровительствовал своим поклонницам, а Джеймс поселился на безвестном островке, чтобы скрыться от них. Филипп использовал людей как слуг для достижения своих эгоистических целей, а Джеймс просто любил их и не оставался безразличным к человеческой судьбе. Близость с Филиппом опустошала ее, а с Джеймсом — наполняла новой, доселе неведомой жизнью и сердце, и душу, дарила несказанное наслаждение телу.
Так почему же тогда она прозябала на острове в одиночестве? Какой злой дух завладел ею на этот раз, внеся сумятицу в ее мысли и чувства?
10
Спустя три недели — три недели жалкого, несчастного существования, показавшиеся ей вечностью, — на виллу доставили бандероль. Отправителем значился Джеймс, а обратным адресом — его дом в Вермонте. Линда не могла оторвать глаз от слов, написанных на почтовом пакете; ее сердце гулко застучало. Дрожащими руками она разорвала обертку и увидела внушительную, тяжелую стопу не скрепленных листов бумаги. Это была фотокопия рукописи Джеймса. Сверху лежала записка: «Выполняя свое обещание, посылаю копию рукописи для чтения. Если что-то в ней покажется тебе оскорбительным, дай мне знать, прежде чем обратиться в суд».
За титульной страницей следовала другая, с посвящением: «Линде — моему вдохновению, моей любви».
Ее глаза наполнились слезами, и она торопливо смахнула соленую влагу рукой. С каких это пор Линда Барлоу превратилась в сентиментальную слюнтяйку? До чего докатилась!.. Прихватив с собой бандероль, она поднялась на веранду, поудобнее уселась в кресло и приступила к чтению.
Через несколько минут она погрузилась в совершенно иной мир, который изумлял и очаровывал. Перед ней развертывалась драматичная история, полная опасностей, приключений, интриг и грубых, жестоких мужчин. Кроме того, повествование, написанное не совсем обычно, искрилось юмором и иронией, и Линда получала от него истинное удовольствие. Читая роман, женщина плакала и смеялась, ее чувства, казалось, обострились до предела — Линде так и виделись волевые, строгие лица, слышались властные голоса. Мужские персонажи, циничные и твердые, как кремень, теряли деньги, любимых женщин и части тела. Героини испытывали горечь и разочарование, избавлялись от надежд, грез и целомудрия.
Исключение составляла Нора. Именно она, по воле автора, протянула спасительную руку помощи главному герою и читателю, оказавшимся на грани отчаяния в своих переживаниях за судьбу простого человека. С ее мягким нравом, способностью самоотверженно любить и чувством юмора Нора являла собой эталон добропорядочности. Ее образ внушал не только надежду на лучшее будущее человечества, но и радость за его нынешнее существование. Не героиня, а свеча, зажженная в темной комнате, запах хлеба, выпекаемого в уютном загородном коттедже, костер, искрящийся в снежной ночи. Она была сердечна и великодушна, носила короткую стрижку, обожала бельгийский шоколад и любовные романы и читала сказки детям-сиротам. Норе нравилось также торчать у плиты, готовить волшебные настои из трав и смотреть старые фильмы с Дорис Дэй, а еще она была влюблена в главного героя, который потерял руку и имел несносный характер.
Ах, Нора! Она сумела выдержать обрушившиеся на нее трагические испытания. Такая сильная, решительная, с такой неукротимой волей к жизни и счастью! Нора, разглядевшая в самых темных закоулках души безрукого героя последний тлеющий уголек человечности и раздувшая из него яркое, ревущее пламя, которое выжгло в нем цинизм, ожесточенность, ненависть и чудесным образом превратило его в доброго, великодушного человека, способного страстно и беззаветно любить. Короче, превратила главного героя в мужчину, о котором можно только мечтать.
Было три часа ночи, когда Линда перевернула наконец последнюю страницу романа. Она сидела, откинувшись на спинку кресла, крепко прижимая к груди рукопись Джеймса, и улыбалась. Перед ее глазами стояла строчка с посвящением: «Линде — моему вдохновению, моей любви». О, Джеймс, думала она, я люблю тебя и ничегошеньки не могу с этим поделать. Это какое-то колдовство, чудо, а разве можно противостоять чуду? Как мне могло прийти только в голову, что я смогу это сделать?
Утром она зашла на почту и отправила телеграмму: «Книга великолепна, и я решила не подавать на тебя в суд».
На следующий день ей принесли ответную телеграмму, состоявшую из одного слова: «Спасибо».
Женщина вздохнула и послала вторую телеграмму: «Приглашаю тебя на вечеринку. Она будет в моем доме».
«Я не любитель вечеринок, — сообщил Джеймс. — На них бывает слишком много надоедливых особ женского пола».
«Я не пригласила ни одной женщины», — ответила Линда.
Через два дня он предстал перед ней — высокий, статный, пронзивший ее насквозь ослепительно синими глазами. Сердце женщины дрогнуло и тотчас помчалось куда-то в радостном галопе. Прошло всего несколько недель с тех пор, как она видела Джеймса последний раз, и сейчас его лицо показалось ей еще более красивым и волевым, плечи словно расширились, и весь он излучал силу и мужественность.
Линда открыла было рот, чтобы что-то сказать, но в этот момент он обхватил ее своими ручищами, резко прижал к груди и стал осыпать поцелуями как одержимый.
— Я больше не могу так жить! — Слова, казалось, вырвались из самых глубин его души.
— Жить как? — спросила она; ее дыхание будто остановилось. Он стиснул ее с такой силой, что Линде стало трудно дышать. Если через несколько секунд Джеймс не разомкнет объятия, ей придется умереть прямо у него на руках.
