Сьюзен Нэпьер - Смеющаяся богиня
Ванесса устало поднялась по винтовой лестнице: Дейн сказал, что спальня на втором этаже. Никогда раньше она не чувствовала такой страшной усталости. Тряхнув головой, она попыталась приободриться и собраться с мыслями.
Первая комната наверху была ванной. Ванесса включила свет, но, увидев себя в зеркале, содрогнулась: выглядела она еще хуже, чем чувствовала себя. Малиновое платье смотрелось кричаще безвкусным на фоне бледной кожи, а на груди виднелись красноватые отметины от поцелуев Бенедикта. Видели это его родители или нет? Шлюха, да и только! Неудивительно, что они были в ужасе.
Вдруг Ванесса ощутила на себе запах Бенедикта. Она торопливо сбросила это гнусное платье и непристойное белье. Горячий душ сделал свое дело: унял боль в теле и смыл доказательства интимной близости. Но смыть царапинки на груди, животе и бедрах было невозможно. Слезы смешались с водой, текущей по лицу, а Ванесса думала о том, чего она лишилась из-за своей трусости. Если Бенедикт не вступился за ее честь, то и она не встала на его защиту. Может, он тоже сейчас одинок и страдает…
Отбросив мучительные мысли, Ванесса сняла с сушки мохнатое белое полотенце и вытерлась. Бросив полотенце на пол с несвойственной ей небрежностью, она вошла в спальню.
В слабом свете луны, падавшем из окна, она разглядела очертания кровати в дальнем углу, но сначала решила посмотреть на спящий город. За линией зданий центральной, деловой части виднелась залитая лунным светом гавань.
Она подняла ограничитель на раме и распахнула окно, вдохнув городской воздух. Ночная прохлада приятно коснулась ее обнаженного тела, и она подумала, что теперь придется ценить и такие мелкие радости жизни, раз не сумела воспользоваться большими.
Она отвернулась от окна, и на ее губах появилась тоскливая усмешка. Однако, включив торшер, она замерла: большая двуспальная кровать была занята. В пятне света виднелась фигура мужчины. Он вытянулся на животе и раскинул руки, а носом уткнулся в одну из четырех огромных подушек, лежащих в ряд у изголовья.
Ванесса закрыла глаза и резко тряхнула головой, уверенная в том, что это ей померещилось от усталости. Потом снова взглянула на постель и нерешительно подошла поближе, все еще не веря своим опухшим от слез глазам.
Шелковые простыни сбились в сторону и закрывали только ноги незнакомца. Мускулистая спина слегка блестела в неярком свете, кожа была гладкой и загорелой, а мышцы медленно двигались в такт дыханию. Под мышкой темнели шелковистые волосы, а там, где низ живота касался края простыни, виднелась черная пушистая полоска. Упругие ягодицы выделялись словно два шара.
Ванессу охватила ярость. Да как он посмел?
Вдруг все мышцы на этой длинной, чувственно изогнутой обнаженной спине напряглись, он перевернулся, и она увидела широко раскрытые голубые глаза, серьезно смотревшие на нее.
– Привет, златокудрая. Где ты была так долго? – капризно проворчал он.
Ванесса поразилась желанию, прозвучавшему в его голосе.
– Что… что вы здесь делаете? Как вы сюда попали?
Он покачал головой.
– Ах ты недоверчивая моя, – пробормотал он с такой нежностью, что она почувствовала: ей не устоять.
Ванесса уперлась коленями в матрац, а он приподнялся на локте и, поймав ее за запястье, заставил сесть на край кровати лицом к нему. Она была в таком шоке, что забыла про свою наготу, а он тактично сделал вид, что не замечает этого.
– Где же мне еще быть, как не здесь, и с любимой женщиной? – тихо ответил он. Это был сон, желанный сон.
– Но это спальня Дейна…
– Нет. – Он усмехнулся. – У моего приятеля инстинкт самосохранения хорошо развит. Это моя квартира, Несса. И сюда ты должна была в конце концов попасть: в мою спальню, в мою постель… и в мою жизнь.
Последние слова потрясли ее. Она задрожала и отбросила влажные волосы с лица, не сознавая, что ее нагота зовет его прильнуть к ней.
– Но… как ты оказался здесь?
Бенедикт поцеловал ее тонкое запястье и, пристально глядя на нее, провел ее рукой по своей груди. Она увидела множество красноватых отметин, похожих на те, что он оставил на ее теле. Он прижал ее ладонь к сердцу, и она услышала сильное, прерывистое биение.
– Думаешь, это обман чувств? Дейн позвонил мне по сотовому телефону из первой же бензоколонки. Я попросил его привезти тебя сюда, но ехать подольше, чтобы я успел добраться первым. К счастью, летчик, который переправил в Уайтфилд твое платье и был в числе гостей, оказался трезвенником. Я просто вцепился в него и уговорил за хорошую плату доставить меня сюда. Я даже не дал ему возможности переодеться. Первый раз в жизни я летел в самолете, которым управляла огромная летучая мышь.
Ванесса чуть было не засмеялась, представив себе эту картину. Но тут же вспомнила все, что этому предшествовало, и лицо у нее болезненно сморщилось.
– А… что сказали твои родители?
Бенедикт сел, и простыня упала ему на колени. Улыбка сошла с его лица, когда, тщательно подбирая слова, он произнес:
– Они ведь мои родители, Ванесса. Временами я не испытываю к ним большой любви, но они навсегда останутся моими родителями. Если ты собираешься стать частью моей жизни, они войдут и в твою жизнь. Нам придется как-то ладить с ними. Но прошлым вечером я предоставил им возможность дать волю чувствам, иначе они не стали бы меня слушать. Из горького опыта я знаю, что, если спорить с ними, это приводит лишь к тому, что они одерживают верх. Они совершенно неверно оценили ситуацию, и я ее прояснил, сообщив, что люблю тебя и что, если дело дойдет до выбора между ними и тобой, на первом месте всегда будешь ты. Возможно, они не станут с нами общаться пару лет после свадьбы – а если повезет, то и больше, – но я их единственный сын, и сомневаюсь, что они рискнут совсем порвать со мной…
Глаза у Ванессы засияли. Он говорит о любви к ней, о свадьбе, словно это заранее обговоренные ими решения.
– Но когда ты велел мне замолчать и позволил уйти, я подумала…
– Лейси я тоже выставил, – решительно прервал он. – Мне нужно было кое-что сказать им с глазу на глаз – свести старые счеты в некотором роде и договориться о наших дальнейших отношениях. Они больше не посмеют так говорить с тобой или о тебе. – Он вздохнул. – Я должен был понять, что любое упоминание рокового слова «скандал» сильно испугает тебя. Единственное мое оправдание – это то, что я находился в эйфорическом состоянии, ведь ты только что призналась мне в любви, и мне в голову не могло прийти, что ты снова так скоро разуверишься во мне.
– Я… ты выглядел таким озадаченным, когда я об этом сказала.
– Да. Я не мог поверить, что все так просто. Я знал, что могу вызвать у тебя страсть, и пользовался этим, но не думал, что настолько увлек тебя и сломал клетку, в которой пряталось твое сердце.
