Джейд Ли - Пикантное пари
– Да, – согласился он совершенно бесстрастно. – Очень храбрый воин.
София кивнула, хотя совсем не поняла его тон. Затем она отжала льняную ткань нетвердой рукой и аккуратно приложила ее к самой глубокой ране на спине майора. Он лишь слегка вздрогнул, затем расслабился, и она стала оттирать крошечные чешуйки запекшейся крови.
– Ничего особенно страшного нет, – сказала София. – Думаю, даже шрамов не останется.
– Они не посмеют остаться, – ответил он и принужденно рассмеялся. – После ваших нежных прикосновений не посмеют.
София невольно смягчилась.
– Вы всегда говорите такие возмутительные вещи, лежа на больничной койке?
– Вы пробуждаете мое чувство юмора. Так всегда было, – сказал он тихим, задумчивым голосом, и София прервала свою работу и стала смотреть на его густые волнистые волосы.
– Полагаю, я пробуждаю вашу раздражительность, ваше стремление командовать и вашу настырность.
– И это тоже.
Она почувствовала, что он улыбается, и не могла не улыбнуться в ответ. Так приятно было просто наслаждаться обществом майора, а не бороться с ним.
– Я так скучала по этому, – сказала она, отжимая полотенце.
– Почему?
Он приподнялся на локтях, но она его толкнула, снова укладывая.
– По беседам без споров. Мы не занимались этим с тех пор, как вы лежали в госпитале.
– Я считал секунды до вашего возвращения. Я начинал с восьмидесяти двух тысяч восьмисот и считал в обратном порядке.
Рука Софии замерла у него на спине.
– Вы шутите, наверное. Мои посещения не могли быть для вас так важны.
Обернувшись, Энтони устремил на нее серьезный взгляд.
– Уверяю вас, они такими и были.
Она смутилась, удерживая руки на весу, так как не знала, куда их деть.
– Я говорила со многими ранеными солдатами. Я убеждена, что никто из них не считал секунды с такой точностью.
Он поднял рыжеватую бровь, а она нервно сглотнула. Почему он оказывал на нее такое сильное влияние? Она попыталась отвести взгляд в сторону, но он не дал ей этого сделать, поймав ее подбородок.
– А вы высказывали другим солдатам свое истинное отношение к высшему обществу? Вы говорили им, что от молодого лорда Блейксли у вас мурашки по коже? Или то, что вы мечтаете когда-нибудь побывать в Италии?
София закусила губу. Нет, она ни с кем не откровенничала, кроме майора.
– Похоже, с вами я проводила слишком много времени. Мне не следовало говорить вам о подобных вещах.
Он перевернулся на спину, и теперь ей стала видна его обнаженная грудь.
– Наверное, вы проводили со мной слишком мало времени. Я тот человек, которому вы рассказывали свои мечты.
– Я ни о чем не мечтаю, – ответила она, не задумываясь. Она замолчала, испугавшись своих собственных слов. Когда это произошло? Когда она перестала предаваться мечтам, что так любила делать в детстве?
– Возможно, я помогу вам найти новые поводы для мечты, София, и мы вместе воплотим их в жизнь.
София отвела взгляд в сторону, ее мысли пришли в полное смятение.
– Я думала, ваши мечты связаны с Англией, Индией и достойной женой рядом с вами, – сухо сказала она.
Он пожал плечами. Хотя София и не смотрела на него, она почувствовала движение его тела по тому, как покачнулась кровать.
– Мы говорили о том, чего хотели вы.
Теперь она уже могла смотреть ему в глаза.
– Но это странно. Мы, кажется, никогда не говорили о том, чего хочу я, кроме тех дней, когда вы лежали на больничной койке.
– Это потому, что вы всегда убегаете или запираетесь от меня, когда я не лежу.
– Это неправда! – возмутилась София, хотя в глубине души понимала, что он прав, и это ее еще больше злило.
– Тогда давайте проверим, – предложил он. – Я встаю, и вы расскажете мне все о своих желаниях.
Она улыбнулась. По правде говоря, она просто не смогла удержаться. Образ майора, стоящего перед ней и изливающего свою душу, был так пленителен… Более того, она знала, что он сделает это. Но она боялась того, что могла бы ему сказать, и она прекратила этот разговор, решительно толкнув его на койку Вы будете и дальше лежать, пока я промываю ваши раны.
Его стон испугал ее: не приложила ли она слишком больше усилие?
– Майор! – воскликнула она. – Больно спине?
Он покачал головой с печальным видом.
– Нет. Вы хорошо обработали раны. Однако спереди у меня их намного больше, все из-за этого чертового… – Он замолчал, затем поправился: – Этого склочного петуха.
Взяв ее за руку, в которой она держала влажное полотенце, он прижал ее к зияющей ране у себя на груди.
– Пожалуйста, уделите внимание этой.
Она опустила взгляд и пожалела об этом. Их руки покоились у него на груди, вода из ткани струйками стекала по его ребрам и терялась в темных зарослях кучерявых волос на его животе. У нее перехватило дыхание, и она подняла взгляд, чтобы тут же утонуть в жарком омуте его глаз.
Ничего не говоря, он начал водить ее рукой по своей мускулистой груди. У нее пересохло во рту, и она облизала губы, слыша как он затаил дыхание, выпятив грудь, словно в предвкушении ее прикосновений. Если бы София закрыла глаза, то, несомненно, почувствовала бы биение его сердца. Или это ее собственное так ухало?
Она хотела отстраниться, но он ее не отпустил, удерживая до тех пор, пока она не уперлась ему в грудь второй рукой, чтобы не упасть.
– Почему вы меня боитесь, София? – неожиданно спросил он низким густым голосом.
Глядя на него в свете пламени свечи, ей хотелось убежать, но она понимала, что он ее не отпустит. Наконец она взглянула ему в глаза настолько спокойно, насколько могла.
– Я не боюсь вас, – ответила она, но голос ее задрожал, и он улыбнулся, понимая, что она лжет.
– А я знаю, почему, – прошептал он. – Причина та же, по которой вы ежедневно приходили ко мне в палату и проводили все больше и больше…
– Неправда!
– Правда. Не забывайте; я считал секунды.
Софии нечего было ему ответить, и он непреклонно и убедительно продолжал:
– Потому что в моем присутствии вы чувствовали. Я не приемлю вашу бездушную улыбку или прохладные кивки головой. Я не позволяю вам отмахнуться от себя вежливыми фразами и формальными ответами.
– Иными словами, вы просто меня раздражаете.
– Да! И еще я вас волную. Признайте это, София. Были ли вы когда-либо в своей жизни так же злы, так же счастливы, так же энергичны, как со мной?
Нет, она не могла припомнить никого другого, кто заставлял бы ее чувствовать так же, как он. Никто не заставлял ее дышать чаще, находясь на другом конце комнаты, как это получалось у него. Никто другой, дотронувшись до нее, не заставлял ее сердце биться в груди, как это мог он.
