Эмми Лорин - Потерять и найти
– Меня, – ответил он, взглянув на нее с мольбой и сожалением. – Я понимаю, что ничего не объяснил. Извини меня, просто не было времени.
Он вновь повернулся лицом к шоссе, явив ей профиль, в котором она уже не видела ничего – суровый и непреклонный незнакомец исчез, Джарид снова был с ней.
– И времени по-прежнему нет, – добавил он. – Мне надо будет сразу ехать в больницу, едва успею тебя высадить. Но я обещаю все тебе рассказать, когда вернусь.
При вынужденной остановке у светофора он повернулся к ней:
– Так подождешь меня?
Они находились на распутье – как в фигуральном, так и в буквальном смысле. И Карла вдруг поняла, что от ее ответа зависит будущее их отношений.
Она знала, что в соответствии с ее решением Джарид повернет либо влево, к ее квартире, либо вправо, к своему особняку.
Когда включился зеленый свет, Карла велела ему повернуть направо.
Наградой за ее выбор стало облегчение, появившееся в его взгляде и выражении лица. И Карла почувствовала себя удивительно счастливой.
Это скупое проявление эмоции с его стороны поддерживало Карлу во время долгих часов ожидания и раздумий в его доме. У него хватило времени только для того, чтобы внести чемоданы, предложить чувствовать себя как дома и крепко, но быстро поцеловать ее на прощание. Затем Джарид уехал, оставив ее одну в компании со страхами и путаными мыслями.
День, проведенный в доме Джарида, показался Карле длинным, а ночь – еще длиннее. Пытаясь отвлечься от тяжелых мыслей, она занимала себя всевозможными делами.
Переоделась в джинсы, просторный свитер и спортивные тапочки.
Побродила по дому.
Распаковала чемоданы, свои и Джарида, и отнесла в ванную комнату грязную одежду.
Пока белье вертелось в стиральной машине, приготовила ленч, который состоял из бутерброда, так и оставшегося недоеденным, и полного кофейника, с которым она расправилась очень быстро.
Переключив стиральный комбайн на режим сушки, вытерла пыль с мебели и пропылесосила все в доме.
Когда сушилка выключилась, Карла сложила вещи аккуратными стопками на кровать Джарида.
Время от времени, а точнее, через каждые две-три минуты она бросала взгляд сначала на часы, а затем на телефон. Стрелки часов двигались с черепашьей скоростью. А телефон молчал. Наконец невыносимое молчание выгнало Карлу из дома.
Побродив вокруг дома, Карла наткнулась на узкую тропинку среди скал и камней. Та круто огибала скальный выступ, на котором был построен дом, и вела на открытый склон, полого спускавшийся к шумно бурлящему ручью Оук-Крик, – и лоток, и каньон получили свое название благодаря обилию дубов. Высокие деревья, еще одетые листвой, неумолимыми стражами стояли по берегам; листья блестели на солнце и едва слышно шелестели.
Опустившись на землю в тени деревьев, Карла как завороженная смотрела на воду, бурлившую вокруг камней в русле ручья. Здесь она наконец отпустила на волю многочисленные вопросы, о которых старалась не думать весь этот долгий день. Вопросы, вырвавшись на свободу, тут же слились в одну основополагающую мысль.
Что их ждет дальше?
Карла, честно говоря, побаивалась даже касаться этой проблемы. За неполную неделю, проведенную в обществе Джарида, она успела привыкнуть к мысли, что она его глубоко, по-настоящему любит, и это чувство как-то незаметно стало ее неотъемлемой частью. И хотя еще несколько дней назад она посчитала бы это невозможным, сейчас она была готова признаться во всем Джариду.
Джарид...
Любимое имя мучительно долгим эхом прозвучало в ее мозгу. Карла глубоко вздохнула. Она безнадежно любила его и умирала от желания признаться в этом ему и всему миру.
Все дни их чудесного путешествия, все ночи разделенной чувственной радости она сдерживала слова любви, трепетавшие на ее губах, ожидая, надеясь услышать их сначала от Джарида.
Ее ожидания были напрасны. Джарид никогда не говорил ей больше о своей любви, кроме того единственного случая, когда он сказал, что любит ее словно в пику ее дерзкому выпаду: «Для меня это влечение, Джарид!»
А для меня это любовь, Карла.
Больше всего Карла боялась теперь, что он никогда больше не произнесет эти драгоценные слова.
Кроме того, в ее голове постоянно, наперекор всем доводам разума, звучали речи Анны: «Джарид – жестокий человек, Джарид – потребитель. Эти беспощадные слова все глубже проникали в ее разум, разъедали душу. Однако интуиция Карлы и то, что она успела узнать об этом человеке, – все противоречило мнению Анны. Так кто же из них ошибался? Анна или она сама?
А что, если, желая заполучить ее, о чем он заявил открыто, Джарид преднамеренно и жестоко сыграл роль, которая, как он знал, очарует ее?
Этот вопрос не давал Карле заснуть почти всю ночь. Только сам Джарид мог дать ей ответы, в которых она столь сильно нуждалась. Однако с момента, когда он ринулся в больницу, от него так и не было известий.
Лежа в огромной кровати Джарида, чувствуя себя такой маленькой, слабой и потерянной, одна в предрассветной мгле, Карла позволила себе немного поплакать. Так, со слезами, обжигающими ей глаза и щеки, она погрузилась в неглубокий, тревожный сон.
– Карла...
Спокойный голос Джарида пробудил ее сознание, нежное прикосновение разбудило ее чувства. Она прошептала его имя, и слабая светлая улыбка появилась на ее лице, затем включилась память. Резко вскочив, Карла села на постели и тревожно, раскрыв широко глаза, посмотрела на любимого.
Он выглядел измученным. Усталость притупила взгляд, лицо было пепельно-серым, а глубокие морщины резко прочертили складки возле рта.
Усилием воли Карла заставила себя спросить то. что требовалось спросить:
– Твой отец?
– Он жив, – ответил он и с тяжелым вздохом опустился на кровать рядом с ней.
Только теперь Карла сообразила, что он был нагим. Она попыталась расспросить его. но он остановил ее просьбой, в которой она не могла отказать:
– Пожалуйста, не теперь, Карла. Ты так нужна мне, и особенно сейчас. Я очень устал. Мне страшно холодно. Я хочу согреться твоими объятиями, твоим телом. Карла, согрей меня своим теплом. Дай мне отдохнуть.
В ответ Карла протянула к нему руки в молчаливом призыве, безоговорочно подчиняясь его желанию. Она любила его; она не могла отказать ему в этом доказательстве своей любви.
В Джарида словно демоны вселились. Но дикая, безудержная, владеющая им стихия была встречена ответным неистовством Карлы. Его страстные поцелуи иссушали ей губы, сминали их нежную плоть и одновременно рождали чувство невыразимого удовольствия. Разжигая это чувство, она буквально вцеплялась зубами в его губы и язык. Его руки не ласкали – они бесцеремонно сжимали, брали, словно чувствовали на это право. Она даже изредка охала от боли, но тут же забывала о ней, все сильнее разжигая его страстными стонами. Почувствовав, как он с грубой силой раздвигает ей бедра, она с готовностью подогнула колени в откровенном жесте. И когда наконец ее бархатно-нежная теплота обволокла его тело, Карла запрокинула голову в исступленном крике вожделения.
