Патриция Хорст - О ком грустит Пьеро
— Я продала дом, чтобы избавиться от Тимоти…
— Что? Он вернулся?
— Да, и стал угрожать. — Она передернула плечами, вспоминая разъяренное лицо бывшего мужа. — Требовал, чтобы я вернулась к нему. Поэтому мне пришлось переехать к Элис.
— Значит… — Дэвид медленно поднял голову и впервые за день взглянул Кэтрин прямо в глаза. — Господи, какой же я глупец! Вообразил, что ты нарочно прячешь от меня Эрни!
Это известие привело его в необычайное волнение: все обещания и клятвы, которые он дал себе в ту ночь, когда звонил Кэтрин, больше не имели силы. Потому что все разрешилось само собой. Не было никакого тайного бегства и нежелания отдавать ребенка!
— Как ты мог подумать такое? — Кэтрин с возмущением всплеснула руками. — Неужели все, о чем мы с тобой говорили раньше, потеряло всякий смысл? Ты заподозрил меня в предательстве!
— Прости, но именно это и пришло мне в голову. — Дэвид растерянно усмехнулся. — Давай не будем ссориться. Я признаю, что был не прав, и хватит об этом.
Они снова замолчали: стена, выросшая между ними, оказалась слишком прочной. И вместо того, чтобы сказать друг другу единственно верные слова, они замкнулись каждый в себе. Взаимные упреки вместо признаний, размолвки вместо поддержки — вот то, что может разрушить любовь одним махом.
Официант расставил на столе блюда с закусками и отошел. Пауза затягивалась, и чем больше времени проходило, тем трудней было снова начать разговор.
— Ты надолго приехала? — спросил Дэвид, нервно теребя кончик накрахмаленной скатерти.
— Это зависит от тебя, — решительно ответила Кэтрин.
Она первой поняла, что ссора только ухудшит положение. Три месяца ожидания и тоски, сердечной боли и скрываемых от всех слез могли закончиться ничем, пустотой и одиночеством. Мудрость любви — в терпении и умении прощать. Потому что как бы ни были близки мужчина и женщина, всегда найдется что-то, способное разделить их, — мелочность, неумение вовремя остановиться, глухота к желаниям другого…
Дэвид с недоумением посмотрел на нее.
— От меня? Но что я могу?
— Жениться на мне, — тихо ответила Кэтрин и залилась нежно-розовым румянцем. — Мое предложение остается в силе, и если ты…
Он на мгновение прикрыл глаза: вот и наступил тот момент, который может изменить его жизнь, от которого зависит будущее. И на одной чаше весов лежали гордость и страх вновь попасть в ловушку, а на второй — любовь, причинившая столько мук, но и подарившая несказанную радость. И выбор придется делать немедленно. Единственное неверное слово, неловкий жест и Кэтрин исчезнет, теперь уже навсегда.
— А твои родители? — спросил Дэвид, стараясь оттянуть время, чтобы собраться с мыслями.
— Мои родители здесь совершенно ни причем, — холодно ответила Кэтрин. — Если я не нужна тебе, скажи сразу, и покончим с этим.
— Я…
— Да или нет?
— Нельзя же так! Позволь мне промолчать сейчас, пожалуйста… — побелевшими губами прошептал Дэвид.
Кэтрин молча встала с искаженным мукой лицом и, не оглядываясь, торопливо вышла из ресторана. Дэвид уронил руки на стол, но не стал догонять ее, понимая, что сейчас это бесполезно. Черная кожаная сумочка осталась лежать на стуле, и он, подозвав официанта и расплатившись, открыл ее. Помада, бумажник, платок, пахнущий духами… Вот, карточка отеля с адресом!
Выбежав на улицу, Кэтрин на секунду замерла: крохотная искорка надежды еще тлела в ее душе. Но порыв ледяного ветра погасил ее, залил дождем и слезами. Задыхаясь, Кэтрин шла по освещенному бледными фонарями тротуару, не разбирая дороги. Мысли смешались, и не было сил думать о том, что случилось. Она только через некоторое время заметила, что забыла в ресторане сумочку, но вернуться туда… Нет, ни за что.
Отель находился через несколько кварталов, но идти становилось все трудней — косой дождь заливал лицо, и казалось, что если вдыхать слишком глубоко, то можно захлебнуться. Кэтрин заставила себя шагать неимоверным усилием воли. И, добравшись наконец до номера, буквально упала на кровать.
Единственное, что могло сейчас помочь, — это крепкий сон. Утром жизнь вернется, но сейчас ей хотелось лишь одного: исчезнуть, покинуть эту жестокую реальность, где не было справедливости, где на любовь отвечали презрением и насмешкой.
Кэтрин так устала верить и надеяться, что готова была в эту минуту отказаться от всего на свете, только бы забыться. Совершенно разбитая, она забралась под одеяло и прижалась мокрой от слез щекой к подушке. И какие-то высшие силы смилостивились: стоило Кэтрин закрыть глаза, как она уснула.
Утро было безрадостным и горьким, несмотря на то, что ветер разогнал тучи и выпустил на ярко-синее небо золотой диск солнца. Нехотя встав и приняв душ, Кэтрин медленно принялась собирать вещи. Здесь ей больше нечего было делать, надо заказать билеты и улетать из неприветливой Англии куда-нибудь к теплому морю. В дверь постучали. Думая, что это Сандра привела Эрни поздороваться, Кэтрин открыла и тут же негромко вскрикнула от удивления.
— Не смотри на меня с таким ужасом. — Дэвид вошел, прижимая к груди огромный букет алых роз. — Нам надо поговорить.
Медленно отступив в глубь комнаты, Кэтрин молча опустилась на край кровати, не чувствуя ничего, кроме безграничной усталости и страха. К чему новые объяснения, если и так все ясно.
— Прости меня за вчерашний вечер. — Дэвид достал из пакета бутылку шампанского и два хрустальных фужера и аккуратно расставил на столике. — Я не хотел тебя обидеть.
— Теперь уже не важно, — тихо сказала Кэтрин. — Я уезжаю из Англии.
Он, словно не слыша ее слов, принялся открывать шампанское. Пробка с громким хлопком вылетела из горлышка. Разлив золотистую пенящуюся жидкость, Дэвид подал один бокал Кэтрин и опустился перед ней на колени.
— Возможно, я несколько старомоден, — начал он взволнованным голосом. — Но полагаю, что предложение руки и сердца должен делать все-таки мужчина.
Она смотрела на него расширившимися глазами, еще не понимая, к чему он клонит.
— И поэтому я прошу тебя стать моей женой. — Дэвид вынул из кармана обитый синим бархатом футляр и, открыв его, достал золотое кольцо. — Ты согласна?
Кэтрин протянула руку, и он надел кольцо на безымянный палец. А потом припал губами к ее прохладной ладони.
— Я люблю тебя, — прошептал он. — Мы были такими глупыми, мы едва не разрушили наше счастье.
Она прижала к себе его голову, с наслаждением вдыхая аромат волос, уже почти забытый. Сладкая боль на мгновение пронзила сердце, но тут же прошла, уступая место нежности. Неужели это произошло на самом деле? Не в состоянии еще поверить до конца, Кэтрин приникла к Дэвиду, боясь, что, если отпустит его хоть на секунду, он исчезнет.
