Нэн Эскуит - Сад Персефоны
В этот вечер мы ужинали на «Л'Аттик», а после сошли на берег и прошлись немного по городу. Пол шагал вместе с Ледой. Они так увлеклись разговором, что отстали от остального общества и, наконец, просто пропали из виду. Естественно, мне было интересно узнать, что Пол говорит Леде, каким образом даст понять, что мы влюблены друг в друга.
Моим кавалером был Рауль. Чем-то поглощенный в этот вечер, он был несколько печален, не один раз оглядывался через плечо, будто искал кого-то. Наконец сказал:
— Может быть, нам остановиться возле бара, выпить коньяку и подождать Пола и Леду, чтобы они могли нас догнать?
— Если хочешь. А как другие?
— Я спрошу их. — Он пошел вперед и через несколько минут вернулся в сопровождении одной только Гермионы.
— Этьен и твой свекор пошли вместе с остальными на площадь, а Гермиона вернулась, чтобы выпить с нами. — Рауль взял обеих под руки и направился в ярко освещенный бар. На улице нашелся свободный столик.
Мы просидели там долго, но Леда и Пол не появлялись. Рауль явно волновался и, наконец не выдержав, воскликнул:
— Я не понимаю, что случилось с Ледой! Пол не мог повести ее другой дорогой — это было бы для нее слишком утомительно. Она не смогла бы пройти так долго.
— Может быть, они вернулись на «Л'Аттик»? — предположила Гермиона.
Рауль нахмурился:
— Зачем им было делать это? Если только… Да, ты, возможно, права. Леде мог понадобиться шарф, или она забыла свою сумочку. — Он встал. — Вы закончили, я думаю? Пошли на площадь, найдем остальных, и я предложу им вернуться на яхту. Это наш последний вечер вместе — мы не должны разделяться.
После того как он расплатился, мы вернулись в город. Навстречу уже спускались Василис, Мария, супруги Мулье и доктор Сикилианос, которые направлялись в гавань. Они, как и мы, были удивлены отсутствием Пола и Леды, а потом пришли к заключению, что Леда, вероятно, устала и захотела вернуться на корабль.
Мы уже видели верхушки мачт яхты Рауля, когда показался Пол, шедший навстречу.
Он коротко сказал:
— Извините. Я думаю, вы удивлены, что мы куда-то исчезли. У Леды разболелась голова. Я отвел ее назад на «Океанис». — Он посмотрел на Рауля. — Она просила передать свои самые искренние сожаления и извиниться, что не попрощалась.
Я увидела лицо Рауля, появившееся на нем выражение глубокого разочарования, и тогда поняла, как он любит Леду. На мгновение он отвернулся, но потом взял себя в руки и глухо сказал:
— Я просто очень огорчен, что не увижу ее перед отплытием. Но если она плохо себя чувствует, то конечно… — Он пожал плечами. — Здесь ничего не поделаешь.
— Леда сказала, что напишет тебе, — добавил Пол.
Рауль наклонил голову:
— Спасибо. Я напишу ей пару слов, пока вы выпьете на прощанье. — Он взбежал на сходни и посмотрел на Пола. — Ты передашь записку Леде утром?
— Конечно.
Последний час на борту «Л'Аттик» был несколько печальным. Рауль был расстроен отсутствием Леды, Пол тоже был необычно молчалив. Так что мы почувствовали облегчение, когда матрос пришел сказать, что яхта готова к отплытию, и все начали прощаться.
Мы стояли на набережной, смотрели, как «Л'Аттик» медленно отходит от причала, и прощально махали руками. Яхта скользила по маслянистой воде гавани, выходя в открытое море. Скоро она превратилась в цепочку сверкающих огоньков в темноте, и нам настала пора уходить. Василис нанял машину, чтобы она отвезла нас назад, к «Океанису», и через несколько минут мы были на яхте.
Пол спустился вниз со мной. Перед дверью каюты он остановился, нахмурясь и глядя на письмо, которое держал в руках.
— Я хочу зайти к Леде и посмотреть, не спит ли она еще. Скорее всего, она не спит. — Он слегка замялся. — Боюсь, что именно я явился причиной ее головной боли. Она очень расстроилась, когда я сказал ей о нас.
Я прикусила губу.
— Мне очень жаль, Пол. Я хотела бы… Я никогда не думала…
Он обнял меня:
— Тебе не в чем винить себя, дорогая. Я уже говорил тебе, что не был влюблен в Леду. Я никогда ни в кого не был по-настоящему влюблен, пока не появилась ты. Теперь в мире для меня не существует никого, кроме тебя. — Он наклонился и поцеловал меня долгим, глубоким поцелуем, как будто подтверждая свои слова. — Мы поговорим завтра. Не смотри так взволнованно и грустно, Стейси. Все будет хорошо, я тебе обещаю. — Он поднял мое лицо за подбородок. — Я люблю тебя.
— Я люблю тебя, — сказала и я. Хотелось бы верить, что эти три слова могли все разрешить. Как заклинание или какие-то волшебные слова. Но где-то в глубине души я знала, что слов недостаточно.
Глава 9
Я проснулась на следующее утро и обнаружила, что погода изменилась, будто некое предзнаменование. Небо стало серым, ветер трепал канаты и навесы, на море вздымались быстрые и бурные волны. После жары и неизменно солнечных дней все почувствовали, как понизилась температура, и кинулись надевать теплые свитеры и прочие шерстяные вещи.
«Мы поговорим завтра», — пообещал Пол, и я ждала, что он улучит момент и позовет меня. Однако вместо него появилась Леда. Она бесшумно вошла в салон, где мы обычно обедали и куда я привела Ники, чтобы он мог спокойно разложить свои рисовальные принадлежности на столе, не беспокоя остальных гостей. Василис и его компания тем временем собрались в главном салоне и читали газеты, купленные накануне на Родосе.
Она вошла тихо и молча стояла рядом, пока я не подняла глаза и не сказала несколько смущенно:
— О, Леда! Ты себя чувствуешь лучше? Я хочу сказать, голова прошла?
Она сухо кивнула и ответила:
— Да, мне лучше. Я хотела бы поговорить с тобой, Стейси.
Я взглянула на Ники, увлеченного книжкой для раскрашивания. Он склонил набок голову и высунул от усердия кончик языка. Потом встала и указала на кресла под иллюминаторами, подальше от Ники.
— Давай сядем вон там. — Ники проводил нас вопросительным взглядом, и я улыбнулась и сказала: — Все в порядке, малыш. Я не ухожу. Тетя Леда и я поговорим вон там.
Мы сели на мягкий диван, тянущийся вдоль изогнутых стен салона, и с нарастающей тревогой я стала ждать, когда Леда начнет разговор.
Она сидела, глядя на меня и теребя край обшитого кружевами белого платочка тонкими пальцами. Когда она подняла глаза, я увидела под ними темные круги, будто она плакала, и почувствовала укол совести.
Наконец она нерешительно заговорила:
— Пол сказал мне, что любит тебя и что ты любишь его. Это так?
Я кивнула:
— Да, так случилось. — Я не знала, что еще сказать. Сказать, что я сожалею, что надеялась — для нее это не будет большим потрясением? Это было бы неуместно.
