Венди Дулиган - Арена любви
В висках у него стучало так, словно били кузнечные молоты, когда он заметил полуоткрытую дверь и вошел внутрь. Тотчас зашумело в ушах. Закружилась голова. Нет, сказал он себе, сейчас не время. Только бы не потерять сознания.
Все было как всегда. Лошади мирно жевали сено в новых стойлах, которые Микеле приказал перестроить всего несколько месяцев назад… Неожиданно они исчезли. Когда Нино вновь удалось сфокусировать зрение, он пришел в ужас. Его брат Микеле… Нет, Стефано… Стефано пытался изнасиловать его жену.
Нино не обратил внимания ни на изменившуюся конюшню, ни на одежды шестнадцатого столетия, ни на архаичные фразы, теснившиеся у него в голове. Он бросился на брата, стараясь оттащить его от юной женщины, которая всеми силами защищала свою честь и уже успела в кровь расцарапать лицо прелата.
Сверкнул стальной клинок. И тотчас он почувствовал жгучую боль в животе.
— Нет! — закричала женщина. — Пожалуйста, Господи, не дай ему умереть!
Дыхание у него стало тяжелым. Прижав руку к животу, он ощутил, как она стала мокрой. Кровь. Стефано убил его! Сделал его пленником дрожащей немощной плоти. Скоро он умрет! Скрючившись на сене, покрывавшем пол конюшни, умом Нино стал потихоньку возвращаться к современной жизни, несмотря на разворачивавшийся перед ним кошмар. Он узнал его. Вопреки своему многолетнему убеждению, он не совершал убийства и кровь на его руках была его собственной.
Теперь он точно знал, что произошло много столетий назад. Он не смог остановить Стефано, и отчаянно бившаяся в его руках женщина все-таки потерпела поражение и понесла от него. Потом, в монастыре, она умерла в родах. Витторио же не умер от раны и дожил до старости. И, хотя он видел крушение Стефано, все было непросто. Стефано предстал перед церковным, а не герцогским судом. Пытаясь выйти сухим из воды, он объявил, что защищал Марселлу от зверского нападения на нее ее мужа.
Беременная ребенком Стефано и запертая в монастыре, молодая женщина, которую звали Марселла, не была вызвана в суд и не давала показаний. Некоторые из приятелей Стефано свидетельствовали в его пользу. Не желая пятнать честь церкви, судьи его оправдали.
Нечеловеческим усилием хватаясь за нож, Нино-Витторио вновь бросился на своего врага. Еще несколько мгновений — и он вновь вернулся в двадцатый век. Он стоял на коленях в конюшне виллы Воглиа, и Вера прижималась к его груди.
— Нино… милый… Слава Богу, ты жив, — плача и покрывая его лицо поцелуями, повторяла она.
— На самом деле он не тронул меня.
Едва эти слова слетели с его губ, Нино понял, что они относятся к современной жизни, а не к тому страшному событию, участниками которого они оба стали. Третьего участника в конюшне не было.
— Ты была… там? — спросил он Веру, еще не вполне понимая, в каком он времени и какие надо употреблять в связи с этим слова. — Ты видела?
Она кивнула.
— Я все видела. Микеле ранил тебя. Он хотел меня изнасиловать. Только это был не Микеле. Это был…
— Стефано, кардинал Учелли. Прелат…
— С портрета в Турине.
— Да.
— А ты в перчатках и черном камзоле.
— Ничего не понимаю.
И тогда Вера рассказала ему о портрете, который видела в чикагском музее, и о том, какое впечатление он произвел на нее. Чувствуя себя в полной безопасности в его объятиях, она не скрыла от него даже свои галлюцинации.
Нино не сводил с нее изумленных глаз.
— А со мной то же самое происходило тут.
Вера теснее прижалась к нему.
— Надо было все рассказать тебе в самом начале.
— Да уж, дорогая. Возможно, нам удалось бы кое-чего избежать, по крайней мере сегодняшней драки.
— Возможно. Хотя нет… сомневаюсь. Тебе это, наверное, покажется странным, но я убеждена, что нам надо было пройти весь путь до конца, чтобы положить конец затянувшейся вражде.
Им было о чем поговорить. Напуганная тем, что ее вспышка едва не закончилась бедой, Вера объявила о своем полном безразличии к красотке на ярмарке.
— Я вела себя как дура, заглотав наживку, которую мне предложил Микеле, — признала она. — Пожалуйста, поверь, мне в самом деле наплевать на эту женщину, о чем бы вы с ней ни говорили. Не будем терять на нее время. Лучше спросим у твоей бабушки, что она знает о прошлом.
Едва Вера упомянула о Марии, Нино вспомнил озабоченное лицо Виолы. Она, верно, места себе не находит от страха. Разговор о Лилиане и неожиданной встрече с ней на ярмарке может подождать.
— Пошли, — скомандовал он, поднимая Веру. — Мама слышала, как ты убежала. Она очень испугалась. Первым делом надо успокоить ее.
Когда они подошли к вилле по гравиевой дорожке, то увидели в освещенном окне Виолу.
— Слава Богу, вы целы и невредимы! — воскликнула она, выбегая им навстречу. — Сейчас позвоню, чтобы принесли кофе. Если вы не против, я хочу знать, не произошло ли чего-нибудь необычного.
Нино поглядел на Веру.
— Произошло, — подтвердила Вера. — Я с удовольствием все расскажу, если Нино не возражает.
Мария, которая всегда нюхом чуяла, если на вилле что-то случалось, пришла в зал, не дожидаясь, пока ее позовут.
— Пойдемте в мою гостиную, — предложила она, внимательно оглядывая всех троих. — Я уже попросила, чтобы кофе принесли туда.
— А где Микеле? — спросил Нино, когда Джина принесла дымящийся кофейник и принялась наливать кофе в чашки.
Виола не знала. Мария тоже, но была уверена, что его нет на вилле.
— Уехал добрых полчаса назад. Я видела его в машине на дороге в Асти, ответила Джина.
Вера и Нино переглянулись. Им стало очевидно, что Микеле не было с ними в конюшне и он ничего не знает об узах, соединявших их троих в прошлом.
— Прошлое, видно, мешает ему жить спокойно, — предположил Нино.
И будет мешать, подумала Вера, ощущая неведомую ей прежде близость к Нино.
— Но ему не пришлось пережить его, как нам.
С любопытством переводя взгляд со своего внука на Веру и опять на внука, Мария потребовала, чтобы они не говорили загадками. И они, иногда перебивая друг друга, подробно поведали всю историю, частично уже известную Виоле. Умолчали они лишь о поездке Веры и Виолы к Мелиссе Кэмпбелл.
Мария и Виола затаили дыхание, когда Нино упомянул о сходстве человека, напавшего на Веру, с портретом священника в туринской галерее. Вера не забыла рассказать о своих странных взаимоотношениях с портретом в чикагском музее.
— Когда мне в Турине попался на глаза портрет Стефано, я подумала, что это тот же человек, что в Чикаго, только постаревший, — сказала она мужу. — А теперь я понимаю, что ошиблась. Скорее всего, дома я видела тебя в облике Витторио. Иначе непонятно, почему он так влек меня к себе.
